Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Словно прочитав его мысли, Ханов усмехнулся:

— Ближе садись, ближе! Сбежать не удастся.

Агаев развёл губы в жалком подобии улыбки, и сел, оставив между собой и начальником три стула.

— Я и не думаю бежать от вас, товарищ Ханов, — дрожащим голосом сказал он.

— Я знаю, о чём ты думаешь! — Ханов стукнул кулаком по столу. — Я уже слышал, какую ревизию ты провёл. В каком виде ты явился сюда? За целую неделю не нашёл времени побриться? Сколько ящиков водки ты выпил, рёбра скольких козлят обглодал?

Агаев знал, что шума ему не избежать. Но такого рода обвинений он не ждал.

— Товарищ Ханов! — взмолился ревизор, ощущая во всём теле слабость. — Клянусь могилой моего бедного отца. Поверьте мне, с того момента, как я приехал туда, у меня во рту не было ничего, кроме чурека и холодного чая. Клянусь вам!

— Нашёл дурака! Поверил я твоим клятвам! — зло засмеялся Каландар Ханов. — Наплевать мне на то, что ты ел и пил! Скажи лучше, какую ты взятку получил!

Ревизора залил пот.

— Товарищ Ханов!

Председатель райисполкома не пожелал его слушать:

— Всё равно я тебе не поверю, что Тойли Мерген чист. Я знаю, что помогло ему. Хрустящие бумажки! Сотенные! Не увиливай и говори прямо. Сколько ты взял? Тысячу? Две? Может, побольше? А?

— Товарищ Ханов!

— Заткнись! — заорал Ханов. — А ну, выкладывай на стол всё, что у тебя за пазухой.

— Товарищ Ханов!

— Я сказал, замолчи! Если ты признаёшься в своём преступлении, я ещё, может быть, прощу тебя, А если начнёшь вилять, то сначала уволим, а потом…

— Товарищ Ханов! — прервал его Агаев. — Я уехал оттуда, как оплёванный. За что же вы понапрасну обижаете меня! — Ревизор даже всхлипнул. — Я ведь считаю вас самым справедливым человеком, единственным в нашем районе…

Больше Агаев не мог говорить. Он закрыл лицо руками и откровенно заплакал.

Ханов поморщился и, отвернувшись от Агаева, со злостью нажал кнопку звонка.

— Убери его с глаз долой! — закричал он вошедшей секретарше.

Ревизора мутило, голова у него кружилась, и поднялся он с величайшим трудом. Будто слепой, он на ощупь искал лежавшую перед ним папку.

Собирая со стола бумаги и пряча их в сейф, Ханов не желал замечать, в каком состоянии Агаев. Секретарша поняла, что ревизору плохо, и под руку вывела его из кабинета в приёмную. Но тут он уронил злосчастную папку и рухнул на пол.

— Ой, ой, товарищ Ханов, помогите! — закричала в дверь испуганная женщина.

— Что ты кричишь? — возмутился тот, не двигаясь с места.

— Он упал, он без сознания!

— Упал? — ехидно усмехнулся председатель. — Пусть взяток меньше берёт, не будет терять сознания.

— Да вы посмотрите, как он лежит. Если с ним что-нибудь случится, у вас же будут неприятности.

— Раз ты так боишься, позвони в «скорую помощь»! — бросил Ханов и, поскрипывая сапогами, вышел в приёмную. Даже не взглянув на лежащего в беспамятстве Агаева, он обогнул его и важно удалился.

Знакомый скрип сапог заставил Шекер открыть глаза. Оказывается, она прилегла на диване и задремала.

— Моя Шекер! — как обычно кликнул её вернувшийся домой муж.

Шекер быстро нащупала шлёпанцы и вышла в коридор. Там, кряхтя от натуги, Ханов стягивал с ноги сапог.

— Помочь?

— Сам попробую, — сказал он и с улыбкой посмотрел на жену. — Ну как, заждалась?

— Прежде ты звонил, если задерживался, — мягко упрекнула она его. — А теперь что-то забывать стал.

— Сегодня, моя Шекер, мне и позвонить было некогда. — Он погладил жену по щеке и поцеловал её в лоб. — Ну и устал я.

Поцелуй оказал своё действие. Шекер мигом позабыла о своих обидах и печалях.

— Я колонку истопила, — говорила она, идя следом за мужем в комнату. — Пока подам обед, ты пойди поплескайся. Сразу усталость как рукой снимет.

— Мне, Шекер, даже этого сейчас не хочется. А потом я смертельно голоден. — Он решительно отодвинул в сторону вазу с розами и сел за стол. — Чем сегодня угощаешь?

— Шурпу сварила. Баранью ляжку поджарила. Курицу…

— Всё, всё годится! — прервал Ханов жену и ласково погладил её по спине. — Подавай конвейером одно за другим!

— Значит, ты и в самом деле проголодался? — почему-то обрадовалась Шекер и достала коньяк.

— А разве я когда-нибудь вру?

— Ой, откуда мне знать.

— Что ты имеешь в виду, моя Шекер?

— Да, ерунда. Просто так сказала…

От стакана коньяку и жирного обеда Ханов разомлел.

— Послушай, моя Шекер! Что-то у меня во рту пересохло. Заварила бы ты зелёного чая! — сказал, он и с трудом дотащился до дивана. — А я полежу…