Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

— Возможно, тайны мира и в наших руках, только… только воля наша в чужих руках.

— Это почему же?

— Да вы и сами знаете!

— Не темни, говори пояснее!

— Вы помните Айдогды?

— Какого Айдогды?

— Айдогды Батыра.

— Этого жулика с носом, как лопата? Заведующего фермой в том южном колхозе?

— Вот, вот! После того, как вы подписали акт, мы передали его дело прокурору. А вчера, когда я уже собирался домой, позвонил вдруг Карлыев и попросил копию этого дела. Он вроде бы и вас искал, да не нашёл.

— Ты отнёс?

— Отнёс.

— Ну, отнёс и ладно. А с какой стати ты приплёл сюда нашу волю? А?.. Ты почему замолк? Чары можешь не стесняться, он свой парень.

— Я знаю, что Чары свой, — после долгого размышления ответил Агаев. — Мне кажется, Карлыев не очень-то доволен моей ревизией. Когда я положил перед ним дело, он вроде бы нахмурился. И тон его мне не понравился.

В сердце Ханова закралась безотчётная тревога, но он попытался отмахнуться от неё.

— Тон ещё ни о чём не говорит, — стараясь придать вес своим словам, спокойно возразил он. — Даже если ты пророк, в наше время без доказательств никто тебя и слушать не станет.

— Это-то верно.

— Если верно, скажи, как у тебя с последним делом? Покончил с ним?

— Можно сказать да, но можно и нет.

— Не понимаю.

— Да поскольку ничего особенного не обнаружено, мы решили пока ревизию прекратить.

— Какая оказалась недостача?

— Да ничего стоящего…

— Сколько? — повысил голос председатель райисполкома.

— Всего-навсего триста рублей.

— Странный ты человек, Караджа! Разве триста рублей это мало? — Поскрипев сиденьем, Ханов обернулся к собеседнику. — Подумай, сколько овец можно купить за триста рублей на базаре? Да за триста рублей, самое малое, можно взять трёх отличных суягных овец, А если пустишь их в отару, через год станет шесть, через два года — двенадцать, через три года — двадцать четыре овцы. И так далее. Даже если недостача будет в три копейки, ревизию надо продолжать! А тут, товарищ ревизор, целых триста рублей. Понятно?

— Вообще-то вы говорите верно… Только здесь, кажется, положение несколько иное, — попытался объяснить Агаев. — Ничего не похищено, просто допущена ошибка в подсчётах.

— Если даже не похищено, всё равно ошибка — вещь недопустимая, — прервал его Ханов. — Очень уж бы жалостливый народ. Именно жалость мешает вам защищать интересы государства. Понятно?

— Понятно, товарищ Ханов!

— Если понятно, ревизию доведёшь до конца. Шутка сказать — триста рублей! Пусть положат на место.

— Сделаем, как вы говорите, товарищ Ханов.

— Если будете делать по-моему, никогда не ошибётесь!

После этого председатель и ревизор замолчали.

Вспарывая фарами мрак, машина неслась вперёд. Давно уже остались позади темнеющие, по обеим сторонам дороги поля хлопчатника. Теперь по бокам чернели песчаные барханы, поросшие кустами чети и черкеза. Изредка то слева, то справа возникали развалины древних караван-сараев.

Ханов вдруг подался вперёд, отшвырнув сигарету.

— Это что там, возле того кургана, Чары? — торопливо спросил он.

— И мои глаза давно уже там, — невозмутимо отозвался шофёр. — Только не разберу… То ли лисица, то ли корсак.

— Если так, езжай мимо! Слава богу, нам не приходится заботиться о головных уборах, — заметил Ханов и самодовольно надвинул на лоб шапку из высокосортного золотистого каракуля. — Или, может, ты, Караджа, не прочь прихлопнуть хоть бы лисицу, если не шакала?

— Ай, нет. Какой толк от животного, которое не пойдёт в казан?

— Это ты верно сказал, товарищ ревизор! — одобрительно рассмеялся Ханов и обратился к Чары: — Как, приближаемся к Дашрабаду?

— Дашрабад уже позади, Каландар-ага.

— Тогда, значит, подъезжаем к каналу?

— Точно.

— Как только минуем канал, съезжай с дороги.

— Будет сделано.

Когда они достигли Серахской степи, которая во все времена года может считаться охотничьим раем, на востоке уже настолько посветлело, что стали различимы следы на земле. Впереди простиралась бескрайняя равнина, поросшая сухим арпаганом. Чары остановил машину, опустил ветровое стекло и свернул тент, чтобы удобно было стрелять. Как наездник перед скачками осматривает коня, так и он придирчиво оглядел запылённый «газик», постукал по скатам носком своего солдатского сапога и даже зачем-то подтянул на себе ремень. Потом обратился к Ханову:

— Куда ехать, влево или вправо?

Ханов поднялся, окинул округу взглядом и кивком головы указал на едва видневшихся вдали овец.