Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

— Вот теперь — совсем другое дело, — восхищённый видом жены, воскликнул он.

— Ты о чём, о пельменях? — кокетливо поинтересовалась она.

— Сама знаешь о чём, моя Шекер! — засмеялся Ханов. — Только почему-то я не вижу коньяка. Мне ведь тогда много принесли. Разве уже кончился?

— Ещё надолго хватит.

— Давай, если так. Выпью сто граммов за твоё здоровье!

Но выпил он раза в три больше и умял миску жирных пельменей. Покончив с едой, развалился на мягком диване.

— Ночью разбудишь меня в час, моя Шекер! Слышишь, ровно в час!

Шекер, сидевшая в сторонке, словно гостья, улыбнулась и робко заметила:

— Куда ты собрался на ночь глядя? Завтра выходной. Мог бы как все люди отдохнуть с божьей помощью, полежать спокойно.

— Я ко всем людям не имею отношения. Пора бы уже тебе понять, моя Шекер, за кем ты замужем. У меня дел по горло, соображаешь — дел! Надо съездить в пустыню, посмотреть, в каком состоянии скот.

— А как же другие? Разве Мухаммед Карлыев ниже тебя? Он тоже много работает, но и для семьи находит время, А ты всегда в дороге. Я-то понимаю — скот для тебя только повод. А на уме — охота.

— Ты что, хочешь, чтобы я не ездил?

Вместо ответа она понурила голову.

— Та-ак! — укоризненно протянул Ханов. — Просто не хочется видеть тебя, когда ты вот так сидишь с опущенным лицом. Ну, не надо, Шекер. Я ведь не Карлыев, чтобы невылазно торчать дома. Каждый человек устроен по-своему. Я — охотник. Без хлеба, без соли я бы ещё мог прожить, а вот без охоты меня тоска сгрызёт… Ты не должна, моя Шекер, делать вид, будто тебя не любят. Даже противно смотреть.

Сколько бы ни повторял Ханов слово «люблю», Шекер с недавних пор явственно ощущала какой-то холодок со стороны мужа. А ведь она-то любила его больше всех на свете.

Ханов женился поздно. Шекер была на пятнадцать лет моложе. Образованием она не блистала, но миловидностью и рассудительностью выгодно выделялась среди своих сверстниц. И ростом удалась, и лицом. Да и ковровщицей слыла искусной. Правда, с тех пор, как встретилась с Каландаром, она уже не брала в руки дарак, но на Ашхабадской ковровой фабрике её помнили и поныне.

По справедливости Ханову следовало бы носить её на руках, Но, прожив холостяком до тридцати пяти, он уже не ценил ни молодости, ни чистоты, ни женского обаяния Шекер.

Услышав от мужа слова «противно смотреть», сказанные, правда, в шутку, Шекер встала.

— Ты куда, Шекер?

С трудом проглотив комок в горле, она ответила:

— Раз ты едешь на охоту, приготовлю тебе всё.

— Разумно, моя Шекер, но раньше принеси-ка мне ещё одну подушку.

Когда она протянула мужу вторую подушку, тот шаловливо схватил её за руку и потянул к себе.

— Оставь! — горько произнесла Шекер и, тихонько толкнув его в грудь, подалась назад. — Язык твой говорит одно, а сердце другое.

— Моё сердце никогда не лжёт! — засмеялся Ханов.

Он по-юношески легко вскочил на ноги, сжал жену в своих объятиях и, целуя её в щёки, в подбородок, в шею, закружился с ней по комнате.

— Оставь! У меня голова кружится.

— Ну и пусть!

В предрассветных сумерках из города выехали две, машины. Впереди ехал «газик» Чары, следом грузовик Лысого Ширли.

Когда миновали железнодорожный переезд и повернули на юг, Ханов откинулся на сиденье и, держа перед собой в одной руке двустволку «три кольца», другой похлопал водителя по плечу:

— Ну, Чары! Как настроение?

— Неплохо, Каландар-ага.

— Если не плохо, жми, голубчик!

Чары всегда был рад угодить своему начальнику.: Без лишних слов он стал постепенно нанимать на акселератор. Машина, мерно урча, мчалась по широкому асфальтированному шоссе, накручивая на колёса километр за километром. Когда стрелка спидометра приблизилась к восьмидесяти, Ханов закурил.

— Теперь не снижай! — сказал он. И, сделав пару затяжек, не оборачиваясь, протянул сигареты назад. — Бери, — предложил он спутнику, притихшему на заднем сиденье.

Караджа Агаев, как влез в машину, так не произнёс ни слова и сидел неподвижно, привалившись грудью к передней спинке.

— А? — словно очнулся он ото сна.

Всё также не оборачиваясь, Ханов спросил:

— Ты что, с вечера не спал? Смотри, если шлялся по бабам, всю охоту мне загубишь.

Агаев улыбнулся в темноте и, взяв сигарету, сказал:

— Ну, что вы, товарищ Ханов…

— Не молчи, расскажи что-нибудь!

— Ай, что может рассказать ревизор?

— Как раз ревизору всегда есть что рассказать, — засмеялся Ханов. — Все тайны мира в ваших руках.