Нина Катерли - Курзал

И только Тамара так подумала, неторопливо расчесывая волосы перед зеркалом, висящим на стене как раз за ее доской, как услышала шаги. И сразу — незнакомый голос:

— Есть тут живая душа?

Голос низкий, красивый. Тамара обернулась и увидела громадину — рост, наверное, под два метра, сам широкоплечий, даже массивный. С рыжей бородой. Ну, бугай и бугай. И одет, будто в турпоход собрался, — в мятый джинсовый костюм, сейчас такие вообще не в моде. К тому же штаны сильно ношенные, да и обувь… «Скородох»— как Людка выражается. Юрик бы и то побрезговал надеть. А вот лицо как раз ничего. Веселое лицо, нос торчит, глаза с юмором… Только все же чересчур огромный! Такому бы Дедом Морозом быть на елке! По возрасту — не старый, лет сорок, от силы — сорок два.

Все эти наблюдения Тамара Ивановна сделала за долю секунды. И поняла: а это ведь новый начальник!

И спросила:

— Вы наш новый ведущий?

— Если не возражаете, — ответил он, тяжело опускаясь на Раисин стул. — А вы, судя по всему, одна из тех несчастных, кому придется терпеть мою диктатуру? Примите и прочее.

Почему-то Тамаре вдруг стало легко, ну просто слов нет! Незнакомый человек, начальник, а ведет себя безо всякой официальщины. Представился, сказал, что зовут Антоном Егоровичем. Фамилия Волков. Женат, имеет троих детей… Теперь-то ясно, откуда поношенные штаны и кошмарные туфли. На такую семью поди наработай. Да еще если жена без рук. А тут, видать, именно так дела и обстоят — ворот у рубашки мятый.

Антон Егорович прижился в группе быстро. Людка и новая чертежница Катерина, конечно, окрестили его Волком: «Волк велел, Волк сказал, Волк Тамарку любит…» Дурь какая, не Тамару он любит, а хорошую работу. Делали бы дело, и их бы полюбил! А то Катька карандаша в руки взять не умеет, хоть и закончила ПТУ, а у Людмилы одно на уме: ее Наталья-то, оказывается, беременная. Вот уж в самом деле, гаси свет, сливай воду! Главное, от кого — не говорит и аборт делать отказывается. А девчонке пятнадцать! Жалко Людку, Наташку и того больше, а что тут посоветовать, непонятно. Еще и Колька Людмилин ото всей этой бабьей канители, как нарочно, запил. В общем, горе. И с Раисой тоже плохо, пластом лежит, — Людка рассказывала, — языком не ворочает, ходит под себя. А Татьяна, эта злодейка-то, на которую столько грязи было вылито, все безропотно убирает, стирает, и — хоть бы словечко. Пойми таких людей! Людмила прямо сказала: «Да я на ее месте и близко бы не подошла! А она: «Мама, попить хотите? Мама, судно подать?» Недоделанная какая-то». Тамара молчала, хотя в общем-то была согласна. Господи, сколько горя вокруг! Вот и надо радоваться, ценить, пока у самой все хорошо, и здоровье — тьфу-тьфу! — и с Юрой обошлось, спасибо добрым людям из милиции и… и начальник попался, кажется, хороший. Нет, в самом деле, хороший, а не потому что хвалит Тамарину работу! Мягкий, деликатный. По мнению Тамары, так даже чересчур, все же Катерине халтуру спускать не следовало бы, да и Людка каждый день отпрашивается… Раиса бы удавилась, хоть там дочь беременна, хоть что. Тамаре отпрашиваться, слава Богу, не требовалось, да она и не хотела, нравилось работать. И чем дальше, тем больше.

Волков был, абсолютно ясно, специалист высокого класса. В чертеже все видел с одного взгляда, и не ошибки выискивал, ерунду всякую, а мог подсказать принципиальное решение. Какое тебе самой даже в голову бы не пришло. А потом, в отличие от Раисы, не только проверял чужое, но и сам чертил, да побольше, чем Тамара с Людкой вместе взятые (Катерина не в счет). Чертил, сразу видно, с удовольствием, красиво. Тамаре очень нравились его руки, сильные, ловкие, такие, наверное, бывают у хирургов.

Однажды Тамара сказала об этом Антону Егоровичу. А он:

— Вы очень наблюдательны. У меня отец был хирургом, а я, говорят, похож.

Еще сказал как-то:

— Конструкция обязательно должна быть красивой, только тогда она правильная. Так везде. И в математике. Красивая формула почти всегда верная… А красивая женщина всегда права. Ведь вы всегда правы? — и засмеялся.

Если зайдет разговор о постороннем, Тамара просто поражалась, сколько он всего знает, читал, слышал! И как такой человек, такой специалист с большой буквы согласился на жалкую, в общем, должность в их КБ? Что-то тут не так, он достоин лучшего, много лучшего, и надо выяснить…

Тогда Тамара Ивановна и не подозревала, что влюблена в своего начальника. Потому что любовь — это совсем другое. Например, ты приходишь к выводу, что этот человек намного лучше всех остальных потому-то и потому-то. Как в молодости было с Мартьяновым. Или тянет, хочется, чтобы обнял, поцеловал, как бывало в домах отдыха… Впрочем, то — не любовь, так… А сейчас и вообще все было очень странно, ни на что не похоже. Просто с некоторых пор жизнь сделалась… ну, теплей, что ли? Будто держишь ладонями кружку с парным молоком, и несильное, но прочное это тепло медленно растекается от ладоней к пальцам, и дальше, дальше к плечам и по всему телу. И вот уже тело какое-то легкое, теплое. И до того внутри радостно, тихо! Ничего не надо, только бы оно никуда не девалось, это тепло. А оно постоянно тут, если поблизости Антон Егорович, можно сидеть, работать, а самой нет-нет да и взглянуть, как движутся над чертежом его руки. А посмотришь в лицо, в груди что-то ёкнет и оборвется. Как в лифте, когда нажмешь кнопку «вниз». Главное, удивительно: ничего же особенного нет в человеке, да и выискивать не хочется, а вот не оторвать глаз, да и все!