Хуан Онетти - Избранное

— Согласен, — повторил Ларсен, застегивая пальто. — Непрерывность работы верфи — основа всего. Я не медля приму необходимые меры. А вопрос о жалованье мы уладим. Но, повторяю, для меня очень важно иметь какую-нибудь гарантию на будущее.

Петрус воздел руки, потом поскреб себе подбородок. Желтое его лицо наклонилось к столу, сияя скромным торжеством.

— Понимаю вас, — прошептал он. — Вы хотели бы обратить свои самоотверженные труды в капитал. Весьма похвально, на мой взгляд. Насчет жалованья в настоящее время — назначьте администратора и договаривайтесь с ним. Что ж до будущего — чего бы вы хотели?

— Какую-нибудь гарантию, контракт, документ. — Ларсен мягко хохотнул с покорным, примирительным видом.

— У меня нет возражений, — с жаром воскликнул Петрус. Неспешным, точным движением, звучно скрежетнув молнией, он открыл кожаный портфель. — Думаю, в принципе мы сможем договориться. — Он вытащил лист бумаги и вынул самопишущую ручку из жилетного кармашка. — Говорите, какого рода документ хотели бы вы иметь. Контракт на пять лет? Минутку. — Нашарив во внутреннем кармане пиджака футляр с очками, он надел их и усмехнулся презрительно и задорно. — Говорите же.

— Ладно, — сказал Ларсен с дружелюбной ухмылкой. — Не буду торопиться, чтобы потом не каяться. Первое: прошу составить контракт, срок пять лет меня устраивает, связывать себя надолго я не хочу. Что ж до жалованья… Вы понимаете, что пост главного управляющего обязывает, приходится держаться на уровне.

— Совершенно верно. И я первый потребовал бы этого от вас. — Лицо Петруса, обращенное к гостю, выражало строгую веселость. — Каков теперь ваш оклад? Должен сознаться, что более важные заботы помешали мне в последнее время следить за месячными выплатами на верфи.

— Поставим… Ну, скажем, сейчас я имею четыре тысячи. Поставим шесть тысяч со дня, когда положение нормализуется.

— Шесть тысяч? — Петрус заколебался и поводил концом ручки по губам. — Шесть тысяч. Что ж, я не возражаю. Но вам придется за них поработать, помните. Хорошо, я напишу предварительный документ, закрепляющий за вами должность и вознаграждение на срок в пять лет. А потом мы составим контракт по всей форме.

Наклонив голову, он принялся писать очень медленно, вырисовывая каждую букву. На улице, среди тишины, раздались невнятные речи из громкоговорителя на автомашине и стали удаляться. Ларсен встал и огляделся вокруг: подмостки, банки с краской и кисти, воздух, наполненный ощущением покоя и обреченности, согнувшийся над столом старик. А там, за пределами видимого, но оттеняя его, безмолвие этой части города, старомодной, неизменной. Гигантский конь, застигнутый в миг, когда он вскинул передние ноги, чтобы пуститься вскачь, его волнообразный хвост, его масть цвета осеннего пастбища. Влажная круглая площадь, на которой сплетение ветвей, пустые скамейки, никогда не просыхающие лужи. Вечерние сумерки, ползущие из-за реки, от обновленных торговых кварталов.

— Потрудитесь прочитать, — сказал Петрус.

Ларсен взял листок плотной бумаги и присмотрелся к ровному, красивому почерку с завитушками. «Настоящим документом подтверждаю, что сеньор Э. Ларсен является главным управляющим верфи фирмы „Акционерное Общество „Херемиас Петрус““, в которой я состою Президентом Дирекции. Назначение на эту должность будет оформлено контрактом на срок пять лет…»

Ларсен сложил листок вдвое и спрятал его в карман. Петрус поднялся.

— Теперь все в полном порядке, — сказал Ларсен. — Я никогда в вас не сомневался, но надо ведь думать и о законном оформлении. Вы — благородный человек. Не хочу больше отнимать у вас время, я думаю, что чем раньше вернусь на верфь, тем лучше. Возможно, однако, что я еще зайду навестить вас и попрощаться.

— Пожалуй, это лишнее, — возразил Петрус. — Я хотел бы воспользоваться нынешним досугом, чтобы спокойно поработать. Надо еще уточнить некоторые детали.

— Превосходно. — Ларсен не протянул руки, старик тоже. Подойдя к двери, Ларсен оглянулся — Петрус, словно забыв о нем, опять сидел и раскладывал бумаги на столе. — Простите, — громко сказал Ларсен, — мне показалось любопытным и даже лестным, что вы помните мое имя или, во всяком случае, инициалы.

Петрус секунду посмотрел на него, потом заговорил, обращаясь к бумагам и портфелю.

— Здешний комиссар очень порядочный человек. Иногда он ко мне заходит, мы даже обедали вместе. Разговариваем о том, о сем. Он знает, что вы находитесь на верфи и что посещали меня здесь, в городе. Он показал мне ваше дело, сеньор Ларсен; вы мало изменились, немного, может быть, пополнели, немного постарели.