Джейми Макгвайр - Мое ходячее несчастье

— Давай быстрее, Голубка, а то я тут состарюсь!

Я не ожидал, что вид Эбби после душа произведет на меня большое впечатление: она ведь уже щеголяла передо мной ненакрашенная. Но сейчас кожа у нее порозовела и как будто светилась, а длинные мокрые волосы были зачесаны назад и блестели. Я невольно замер. Эбби с размаху запустила в меня расческой. Я пригнул голову, потом захлопнул дверь и, усмехаясь, вернулся в комнату.

Через какое-то время я услышал, как маленькие ножки зашлепали по коридору в направлении моей спальни. От этого звука сердце у меня забилось сильнее.

— Спокойной ночи, Эбби! — прокричала Мерик из комнаты Шепа.

— Спокойной ночи, Америка.

Ха-ха! Не знаю, как насчет всей Америки, но мне, благодаря подружке моего двоюродного братца, теперь вряд ли удастся спокойно поспать. Казалось, я подсел на какой-то наркотик: хочется все больше и больше, не можешь остановиться. Правда, зависимость от наркотика возникает после того, как его попробуешь, а к Эбби я даже не прикасался. Я просто старался быть рядом с ней, и от этого мне становилось хорошо. Больше надеяться было не на что.

Голубка тихонько стукнула в дверь, и я очнулся:

— Заходи. И можно не стучать.

Эбби вошла: темные мокрые волосы, серая футболка, клетчатые шортики. Судя по ее расширенным глазам, внимательно изучающим голые стены, она пыталась сделать какие-то выводы обо мне, исходя из того, как обставлена моя спальня. Голубка оказалась первой женщиной, которую я сюда впустил. Я вовсе не ждал этого момента, но вот она вошла, и неожиданно я сам стал воспринимать свою комнату по-новому.

Раньше это было просто место, где я спал. В остальное время я тут почти не бывал и поэтому не задумывался, уютно или нет. Теперь пустота белых стен бросилась мне в глаза. Сюда вошла Эбби, и до меня дошло, что моя спальня — это мой дом, а дома не должно быть так голо.

— Симпатичная пижамка, — наконец сказал я, садясь на кровать. — Заходи, не бойся, я не кусаюсь.

Эбби опустила подбородок, приподняв брови:

— А я и не боюсь. — Ее учебник по биологии шлепнулся рядом со мной. — У тебя есть ручка?

Я кивнул в сторону тумбочки:

— Возьми в верхнем ящике.

Сказав это, я похолодел: сейчас она обнаружит мой стратегический запас — и тогда мне конец!

Эбби оперлась коленом о кровать, дотянулась до тумбочки, порылась в ней и отпрянула. Схватив ручку, захлопнула ящик.

— В чем дело? — спросил я, делая вид, что читаю учебник.

— Ты ограбил поликлинику?

Откуда Голубке знать, где берут такие вещи?

— Нет, а что?

Она скривила лицо:

— Ты, видно, решил запастись презервативами на всю оставшуюся жизнь.

Ну вот, началось!

— Береженого Бог бережет, верно?

С этим было не поспорить. Я ждал, что Эбби начнет кричать и обзываться, но она просто закатила глаза. Я продолжал листать учебник, стараясь не выдать своего облегчения.

— Ладно, давай начнем отсюда… Боже мой! Фотосинтез? Разве вы его в старших классах не проходили?

Она замялась:

— Вроде как проходили… Это вводный курс, Трэв. Я не сама составляла себе программу.

— Ты ведь ходишь на матанализ! Как можно быть такой продвинутой по математике и такой отсталой по естественным наукам?

— Я не отсталая. Любой курс начинается с повторения.

— Да что ты говоришь! — съязвил я. Потом принялся в общих чертах объяснять фотосинтез и строение растительной клетки. Говорил долго и нудно, но Эбби слушала, не пропуская мимо ушей ни единого слова. Даже можно было подумать, будто я сам интересую ее не меньше, чем получение зачета. — Итак, липиды… Давай повторим, что это такое.

Голубка сняла очки:

— Все, я пас! Мне в голову больше не влезет ни одна макромолекула.

Ну и хрен с ними, с макромолекулами. Пора спать.

— Тогда на сегодня хватит.

Эбби вдруг забеспокоилась, и я почему-то воспринял это как обнадеживающий знак. Она осталась в комнате наедине со своими нервами, а я отправился в душ. Мысль о том, что Голубка только что стояла голая на том самом месте, где сейчас стою я, возбудила меня, и; прежде чем вылезти, мне пришлось минут пять простоять под ледяной водой. Было не очень приятно, но без этого я бы не успокоился.

Когда я вернулся в спальню, Эбби лежала на боку с закрытыми глазами. Неподвижная, как доска. Я сбросил с себя полотенце, надел трусы, потом заполз в постель и выключил свет. Голубка не шевелилась, но я знал, что она не спит: каждый мускул ее тела был напряжен. Наконец она повернулась ко мне:

— Ты тоже собираешься здесь спать?