Константин Кропоткин - Призвание - маленькое приключение Майки

Храм. Иначе и не скажешь.

В лобастом храме показывали спектакль «Золотой ключик». По сцене ходила женщина в полосатых штанах и с носом. Она изображала Буратино, который ищет себе приключения и все время их находит. Ее отговаривала женщина с синими волосами. Мужчина в белом халате читал носатой женщине стихи. А другой, с лохматыми тряпками на ушах, лаял. Конечно, были и прочие сказочные герои, которые тоже ходили среди фанерных домов и картин природы. Потом женщина с носом отыскала ключик, похожий на кочергу, и отомкнула ей кукольный театр: все попрыгали, музыка позвучала, а Майка так не поняла, любит ли она театр.

Ей было только жаль, что самая смешная сказочная героиня появилась всего один раз. В самом начале представления Буратино ругался с крысой Шушарой. Ах, какая она была смешная! Пищала, вертелась, верещала! Она крутила носиком, дергала острыми ушками и виляла длинным голым хвостом. Настоящая крыска! Она так задорно себя вела, что девочке хотелось тоже подскочить к ней и вместе запрыгать-запищать. Но потом Шушару наказали низачто, и она уже больше не появлялась. Очень жаль.

На следующий день на уроке Лина-Ванна стала спрашивать, кем бы кто хотел стать в этой сказке. Добрая Варька сразу взяла себе невыигрышную черепаху Тортиллу. Коновалов с Силиверстовым чуть не подрались из-за Буратино. Кропоткин захотел быть Карабасом. Иманжигеева согласилась на Лису-Алису. Великанова сказала, что будет Мальвиной. Верка тоже хотела быть Мальвиной, но Великановой уступила. Она сказала, что будет вдумчивым зрителем, и Лина-Ванна ей разрешила. Беренбойм сказал, что согласился бы читать стихи о богатом внутреннем мире, как Пьеро. И поглядел на Великанову.

Майка тут же решила выучить самое красивое стихотворение, какое ей только попадется, выйти к доске и прочесть его так, чтобы всем стало ясно, что у нее тоже есть богатый внутренний мир, а не только мышиные косички и маленький рост.

— Кем же хочет быть Яшина? — спросила Лина-Ванна в самый разгар ее раздумий.

— Крысой Шушарой, — девочка ляпнула первое, что пришло ей в голову.

Смеялись все: и Великанова, и Беренбойм, и Коновалов с Силиверстовым. Лина-Ванна и та проявила непедагогичность. Рассмеялась и Майка, потому что в коллективе иначе нельзя.

— Вешалка, да и только, — сказал папа, жалея дочку, вечером того же дня.

Он тоже смеялся, но по-другому. С ним Майке не было стыдно.

Теперь Майка словно раздвоилась.

Тело ее скромно сидело в тени фикусовой пальмы в «Актовом зале» на втором этаже «Детского мира»: рот ее был заперт на замок, а руки прилежно сложены на коленях… Но душой Майка витала неизвестно где.

Она смотрела в другой конец комнаты, где было устроено небольшое возвышение с ситцевыми шторками по бокам.

На маленькой сцене, на кривоногом старинном стульчике с круглой спинкой, сидела девица Арманьяк. Ряженая в старинное пышное платье с тонкой талией, Гаргамелла держала в руках гитару с бантом. Голубые волосы ее были распушены по плечам, за спиной куколки цвели рисованные сады, а в ногах лежали пяльцы с мужским портретом, завершенным едва ли наполовину.

Перебирая гитарные струны, она пела:

Песня кончилась, а мысль о ней — так казалось Майке — осталась.

Она тревожила.

— Хочу искать! — вдруг вскричала крошка и бросила гитару.

— Дзынь, — жалобно ответил инструмент, грохнувшись на пол.

— Хрю-хрю, — подтянул кто-то третий.

Майка пригляделась. Этот звук произвел белый треугольник, топорщившийся на стволе нарисованной вишни. Поначалу Майка приняла его за древесный гриб — он был белый, немного вислый, с маслянистым блеском. Но, поглядев повнимательней, девочка поняла, что задник украшен самым настоящим человеческим носом.

— Хрю-хрю, — сочувствовал тот страдающей куколке.

— …Я хочу, чтобы было ожидание, — произнесла Гаргамелла далее, прижимая к груди свои крохотные ладошки и выразительно хлопая разноцветными глазами. — Я хочу, чтобы были пустые страхи, чтобы волнения расцветали на моих щеках розанами…

— Хрю-хрю, — выражал участие нос.

— …Я хочу бороться, искать, найти и не сдаваться, а в итоге обрести счастье с музыкой и танцами…

Муки ее были так неподдельны, что сострадающий носогриб взял и провалился — в стволе нарисованного дерева образовалось дупло. Задник слегка пошевелился, и из-за занавески появился Никифор.