Константин Кропоткин - Призвание - маленькое приключение Майки

— Как поезд? — слово «экспресс» было для девочки исключительно железнодорожным.

— Да, как самый быстрый поезд. Раз — и в дамках. Там, в других краях, требуют быстрый результат. Им некогда просчитывать побочные эффекты. Хоть плачь.

— Зачем плакать?

— А что делать, если гениальный хоккеист получил серьезную травму и вдруг становится ясно, что кроме хоккея он ничего не умеет? Как тут не заплакать?

— Да, грустно.

— Печально. Нет, я против, я категорически против! — с этими словами директор черкнул что-то на свитке про Кита-музыканта и, вложив два пальца в рот, по-хулигански свистнул.

В кабинет ворвалась Савонаролова.

— Ловите! — Никифор подкинул подписанный лист, дунул на него и тот, выгнувшись парусом, перелетел через весь кабинет, приземлившись прямо в пухлые ладони секретарши.

— «Дательному отделу» — подготовить свое мнение. Как можно скорее.

На сей раз женщина в тюбетейке была тиха и понятлива. Она кивнула и вмиг унеслась исполнять директорское указание — только ветер просвистел.

— И жить торопимся, и чувствовать спешим… Им там все новых моцартов подавай, — Никифор сердился. — Каждый день нового, каждый раз все моложе! Скоро дароносцам в пеленках будут скрипочки совать…

Послышался стук.

— Ворвитесь!

В кабинет вбежал взлохмаченный Лысиков.

— Дело есть, — сказал он, лишь мельком глянув на Майку. Он был озабочен, — «Блюбка» чудит.

— Что опять? — Никифор встрепенулся.

— Обещает неприятность.

— Сроки дает? — директор посуровел.

— Через шесть лет. В Нью-Йорке. Первая декада сентября по прикидкам, — отрапортовал взволнованный мастер.

— А точнее?

— Будто вы «Блюбку» не знаете, — фыркнул Алексей.

— Не признается?

— Кричит-фырчит, да кажет клубы дыма. Не понять: не-то пожар, не то народ на карантине окуривают. В общем, судьба мира на волоске.

— Опять без завтрака, — захныкал Никифор. — В животе кошки скребут, а ты о судьбе мира думай. При таком режиме и до язвы недалеко…

— Хотите, я какие-нибудь бутерброды приготовлю? — предложила Майка. Ничего другого готовить она пока не умела, а помочь хотелось очень.

— Вот от них-то, от бутербродов все язвы, — с укоризной сказал Никифор. — Питаться нужно полноценно, со всеми витаминами и килокалориями: салат из морской капусты, суп-харчо, на второе — котлета с пюре, на третье — компот из сухофруктов. Объеденье.

Девочка удивилась: ничего себе завтрак.

— Причину выявили? — Никифор снова обратился к великану.

— Упущенный случай, кажется. Мальчик сошелся с дурной компанией. Через пару лет может и пропасть…

— Наш ареал?

— Нет, так ведь на одном шарике вертимся.

— Да уж. Талант?

— Непонятно. «Блюбка» как врать начнет, ее не остановишь. У нее там местами просто караул: небоскребы рушатся, народ тыщами мрет.

— Врет, — заявил Никифор. — Но рапортичку подготовь. Покумекаем.

— Сейчас? — мастер обрадовался.

— А ты как думаешь? — Никифор стрельнул глазами в сторону Майки.

— Не думаю, — ответил Лысиков и мигом исчез.

— Что ж…

Никифор напружинился, будто собираясь высказать Майке что-то крайне важное.

Но в дверь опять постучали.

— Что? — раздраженно закричал Никифор.

— Никифор Петрович. Сигнализирую! Срочно, — затрясла кудряшками Савонаролова. В руках она держала красную папку.

— Ну?

— Семеныкин Артем, — с выражением прочла секретарша, — 12 лет. Воспитатель из хитрованцев. Через десять отправится к верблюдам за черным поясом, потом…

— Это все? — оборвал ее Никифор.

— Пока Алексей не занят, пусть по прибору своему проглядит? Очень надо! — сказала секретарша.

— Опять вне очереди? Все за блатных стараетесь? — упрекнул он.

— Я за «Справедливость», — с нажимом произнесла секретарша.

Никифор порозовел. Майка уловила в воздухе напряжение, но причины его не поняла. Слово «блатные» было для нее пустым звуком.

— Ох, доиграетесь, — сказал Никифор.

— Пан не выдаст — хитрованец не съест, — весело ответила блондинка.

— Давайте сюда, — он расписался в красной папке. — Если случай неупущеннный, «Блюбка» врать не станет — четкую картинку даст.

Савонаролова убежала.

— И больше никого не впускать! — крикнул ей в спину директор.

Возвращая себя в привычно-добродушное настроение, он закинул голову и, глядя в потолок, пошевелил губами. Ловя нужную волну, он решил, должно быть, подумать о чем-то волшебно хорошем.

Причина директорских улыбок в тот миг готовилась к своему новому выступлению, но девочке о том было знать пока рановато.