Франсин Проуз - Голубой ангел

Она что, спятила? А вдруг она и вправду ненормальная, а он ничего об этом не знает? Он вообще ничего о ней не знает. К счастью, дорога почти пуста, и он может паниковать сколько угодно, не опасаясь вре­заться во встречную машину. Анджела смеется. Он замечает, что на ней никаких украшений, только в мочке уха блестит рубиновая капелька.

– Шучу, – соглашается она. – Хотела вас разыграть. Ладно, расскажу: это яйцо. Треснувшее яйцо, из которого вылезает крохотный цыпленок. Я дала обет: если Господь поможет мне закончить роман, я сделаю эту татуировку.

Анджела на самом деле верит в Бога, который так жаждет татуиров­ки на ее теле, что готов водить ее рукой?

– Выходит, мы очень кстати едем за новым компьютером, иначе вы бы испещрили себя татуировками с головы до пят. – Смысла в этой реплике никакого, но Анджела старательно хихикает.

Они проезжают мимо покосившихся амбаров, мимо стада тощих ко­ров, щиплющих жалкие остатки травы на лугу, мимо трейлеров, пускаю­щих в небо облака смоляного дыма.

Тишина все длится. Сердце Свенсона колотится с перебоями. Кофе, что ли, перепил? Нет, вообще не пил. Может, в этом и дело? Наверное, стоит притормозить у кафе. Идея ему нравится: он закажет яичницу и жареную картошку, Анджела будет возиться у музыкального автомата, а фермеры у стойки получат бесплатное развлечение.

– Как учеба? – спрашивает он наконец. Как им удалось докатиться до такого, причем после того, как Анджела призналась, что все время думает о нем?

– По большей части отвратительно. Естественно, не считая ваших семинаров. Но это вам уже известно. Самое ужасное – занятия искусством. На прошлой неделе нам дали задание вылепить какой-нибудь американский символ. Ну, все и понаделали эти вечные штампы – факелы, орлы, флаги…

Слушая быструю нервную речь Анджелы – стаккато с придыхани­ем, – Свенсон вдруг чувствует себя удивительно счастливым. Может, не он один волнуется?

– Я изобразила обед номер семь из «Макдоналдса». Получилось зашибись: кока-кола, соломинка, картошка, гамбургер – просто загляденье. А этот кретин – прошу прощения, профессор Линдер – зашелся от злости. Заявил, что для меня нет ничего святого и я хотела его лично оскорбить.

Как такой человек может преподавать искусство? Свенсон чувствует свое полное превосходство. Он своим ученикам велит нарушать прави­ла. Его их талант не пугает. Надо бы позвонить этому идиоту Линдеру, спросить, что он, собственно, вытворяет; впрочем, на самом деле его благодарить надо – на его фоне Свенсон только лучше смотрится. Зна­чит, Анджела посещает занятия по искусству. Вот за что ее отчим распла­чивается, целыми днями отсчитывая пилюли и наклеивая этикетки.

– Вы уже решили, в чем будете специализироваться? – спрашивает он. Еще один дебильный вопрос. В его бытность студентом это был наихудший способ закадрить девушку.

– У меня есть время до конца года. Пока что не знаю. Как вы считаете, я могла бы выбрать писательское мастерство?

– Безусловно да. Есть только одна проблема. Такой специализации нет.

Этот вопрос обсуждается на факультете уже много лет. Все осталь­ные преподаватели, особенно Берни, категорически против, во многом потому, что таким образом дают ему понять, как в действительности от­носятся к его так называемому предмету. Свенсон с Магдой особо не спо­рят. Они не жаждут лишней работы, не жаждут читать студенческие ро­маны.

– Да? – удивляется она – А я думала, есть. Мне вроде что-то такое обещали, когда я подавала документы. Ну, тогда не важно. Выберу что-нибудь попроще, чтобы оставалось время писать. Меня только это интересует. Вот утром встаю, и если в этот день могу писать, настроение сразу поднимается. Это такое счастье!

Свенсон помнит, как это бывает, помнит радостное волнение, пред­вкушение работы – и кажется, будто переносишься в другой мир, впада­ешь в состояние, близкое к безумию, слышишь чьи-то голоса; это пси­хоз, но психоз счастливый, умеющий обмануть свою жертву, заставить ее поверить, что гармония достижима.

Анджела постоянно елозит ногами – то скрестит их, то подберет под себя.

Она говорит:

– Самое замечательное занятие в жизни – это писать. По-моему, даже лучше секса.

Свенсон бросает на нее быстрый взгляд.

– Ну, может, и не лучше, – говорит она. И снова воцаряется тишина

– Вы знаете, какой вам нужен компьютер?

– Ни графика, ни акустика меня не интересуют. Это для фанатов видеоигр. Мне необходим большой монитор и нормальный объем памяти, чтобы не нужно было постоянно все стирать и освобождать место для романа. Я со старым намучилась.