Франсин Проуз - Голубой ангел

– Я была уверена, что новая глава вам совсем не понравилась, – говорит она. – Решила, что вы прочли, вам не понравилось и поэтому не стали звонить.

– Вовсе нет, – говорит Свенсон. – Мне понравилось… и даже очень.

– Знаете что? – говорит она. – Вы все-таки мужчина. Не позвонить – это так по-мужски.

Э, минуточку! Все-таки мужчина? А когда это он не был мужчиной? И вообще, это к делу не относится. Он – преподаватель. Она – студентка.

– Анджела, я отлично понимаю, вы, ребята, все в глубине души убеждены, что ваши преподаватели после занятий отправляются – как Дракула – по своим гробам, где и пребывают до следующего занятия. Увы, должен вас разочаровать – мы тоже живые люди. Я прочел вашу руко­пись, и, как уже говорил, мне понравилось. Но у меня были кое-какие де­ла помимо звонка вам. Я собирался звонить…

– Извините. И что вы думаете об этой главе? Вы поверили рассказу о том, как она хотела вывести цыплят, но все яйца погибли и…

– Поверил. Мне показалось, все очень убедительно.

– Ну а вторая часть?

Свенсон перелистывает страницы.

– Ну что сказать… Получилось очень… гм-м… очень эротично. Вы ведь этого добивались? – Какую чушь он несет! Чего же еще? Анджела не ребенок. Она работала в «Сексе по телефону».

Анджела ерзает в кресле.

– Хорошо, я скажу, – произносит она, помолчав. – А потом пусть все будет по-прежнему, будто я ничего не говорила. Только пообещайте, что не станете меня презирать, ладно?

– Обещаю.

– Эти два дня, – говорит Анджела, – я каждую минуту, каждую секунду помнила только о том, что отдала вам новую главу, и все пыталась представить, как вы… Ну, я думала, вот вы живете своей обычной жизнью, завтракаете, едете на работу, но мне очень хотелось знать, читаете ли вы… – Она умолкает, смотрит на него, распахнув глаза в ужасе от того, что только что сказала.

– Я обычно не завтракаю, – говорит Свенсон.

– Простите? – не понимает Анджела.

– Вы говорили, что представляете себе, как я завтракаю. Вот я и сказал: «Я не завтракаю».

Существует ли способ забирать слова обратно? Кажется, нет. Андже­ла не сводит с него глаз, потом вдруг вскакивает и убегает, хлопнув две­рью. Свенсон трясет головой – словно не хочет, чтобы память об этом эпизоде засела в мозгу. Он знает только, что все испортил – своей упря­мой тупостью и жестокостью. Что испортил? А что нужно было сказать? Ой, какое забавное совпадение! Я тоже о вас думал!

Дверь отворяется. В кабинет заглядывает улыбающаяся Анджела.

Она говорит:

– Я забыла отдать вам вот это.

Кладет на стол тоненький оранжевый конверт и снова исчезает.

Свенсон заглядывает внутрь. Полторы странички. Что она имела в виду, сказав, что думала о нем всю неделю? Ему хочется, чтобы она вер­нулась. На этот раз у него хватит духу спросить, теперь уж он не станет отпускать идиотских реплик насчет завтрака. Ну да ладно, теперь у него хотя бы есть еще пара страниц, которые, возможно, скажут ему больше, чем их нескладная беседа.

Вскоре после того, как погибли яйца, я получила новый кларнет. Мы тог­да уже начали готовиться к рождественскому концерту. Известнейшие хиты Генделя в переложении для школьного оркестра. В мои обязанности входило вести деревянные духовые в «Аллилуйя». Как-то днем я поднесла к губам клар­нет, дождалась своей очереди, вступила, но звук, вырвавшийся наружу, был столь мерзким и скрипучим, что пришлось прервать репетицию. Товарищи мои захихикали. Они решили, что я сфальшивила. Им давно не нравилось, что я – первый кларнет и хожу у преподавателя музыки в любимчиках.

Мистер Рейнод сразу все понял. Ребята перестали хихикать, увидев, как он смотрит на меня – совсем как в моих мечтах смотрел в сарае. Я провела рукой по кларнету – мундштук остался у меня в ладони.

После репетиции он попросил меня задержаться.

– Кларнет можно починить, – сказал он. – Но ты достойна лучшего, чем этот убогий инструмент. Сегодня же пошлю заказ. А пока что возьмем для тебя кларнет в начальной школе.

Это было в четверг. В понедельник он снова попросил меня остаться. Он протянул мне длинную узкую коробку.

– Можешь открыть, – сказал он и, достав перочинный ножик, взрезал обертку. – Вот, пожалуйста.

Кларнет, сверкающий золотом и черным деревом, лежал, как младенец Христос в яслях, заботливо обложенный мягкой кудрявой стружкой.

– Какая красота! – сказала я. – Я понимаю, это школьный кларнет, но все равно, спасибо вам…

– Испробуй его.

Я поднесла кларнет к губам. Я смотрела поверх него на мистера Рейнода. Он протянул мне трость и глядел, как я ее облизываю. Я втянула щеки, выта­щила ее изо рта. Во рту у меня пересохло.