Дидье Ковеларт - Евангелие от Джимми

— Это лишь пример, господин президент, пример того, как его реакции могут быть истолкованы в свете его отчасти божественной природы…

— А кто-нибудь думал о реакции Израиля? — холодно обронил генерал Крейг, которого политики и психологи из Пентагона втянули в три бесполезные войны, увенчавшиеся катастрофическими победами.

Раввин горестно покачал головой.

— Это не входит в задачи вашей комиссии, — ответил президент. — Продолжайте, Энтридж.

— …но, если угодно, я сейчас же докажу вам обратное, по всем пунктам, и сделаю из поведения этого мастера по ремонту бассейнов вывод о его на сто процентов человеческой природе. Вы так легко приняли мессианское истолкование его личности, потому что хотели в это поверить. Я это говорю вот к чему: полубог или нет, этот человек будет тем, что мы захотим из него сделать, если только сам усмотрит в этом свой интерес, свое оправдание, свою, так сказать, игру. Даже закоренелым скептикам он всегда сможет предъявить свою генетическую матрицу и тем самым всех и наперекор всему убедит в том, что он — новое воплощение распятого из Евангелий; сам факт его рождения и беспрецедентная для клона, при нынешнем уровне наших знаний, продолжительность жизни станут аргументом в пользу его сверхчеловеческой природы, в него уверуют, и эта вера будет сильнее его собственных сомнений.

Все надолго замолчали, словно вжавшись в кресла. Салон лимузина с читающим Джимми исчез с экрана, и президент повернулся к шефу отдела ФБР.

— Как он вел себя потом?

— Как мы и предполагали, сэр. Он подал жалобу в Ассоциацию защиты от врачебных ошибок и потребовал перепроверить его генетическую карту. У него повторно взяли анализ крови; молекулярный компьютер подтвердил последовательность оснований ДНК.

— Что дальше?

— Он поехал домой. Начал читать Новый Завет.

— Этот отец Доновей не внушает мне доверия, — не к месту вставил епископ Гивенс. — Я сомневаюсь, что он истинный пастырь.

— Бостонская семинария, десять лет у доминиканцев в Глендейлском аббатстве, далее записался добровольцем во Вьетнам, имеет ранение, был в плену, награжден медалью «За доблесть», — перечислила агент Уоттфилд. — Во вьетнамском плену, в Кьен Пха, он и познакомился с доктором Сандерсеном.

— Доминиканец, — кивнул, поморщившись, богослов: в его мозгу отложилась лишь информация, подтверждавшая его недоверие.

— Исходя из наших данных, — продолжала Уоттфилд, покосившись на судью Клейборна, — меня беспокоит скорее Джимми. Не знаю, ознакомились ли вы с его полицейским досье… Теперь, конечно, нашими стараниями он чист, но я всегда думала, что Иисус был противником насилия.

— А что он сделал? — испуганно спросил раввин.

— Нанес телесные повреждения несовершеннолетним двенадцати, девяти и семи лет, пытавшимся его ограбить. Две сломанные руки, одна вывихнутая челюсть, а третьего он чуть не утопил. «Пустите детей приходить ко мне» [6] Марк 10, 14; Лука 18, 16. , — процитировала она, склонив голову набок.

— Он действовал в состоянии необходимой обороны, — вступился доктор Энтридж. — В его психологическом портрете доминируют терпимость, любовь и прощение. Агент Уоттфилд напрасно заостряет внимание на единичном случае, обусловленном обстоятельствами…

— Я просто информирую, — успокоила его представительница враждебного ведомства, закрыв колпачком авторучку.

— А что с его работой? — спросил невпопад судья Клейборн, в основном чтобы скрыть одолевшую его дремоту.

— Все улажено, — ответила Уоттфилд. — Управляющий «Дарнелл-Пула» уже послал ему письмо об увольнении. Он свободен.

Духовный наставник что-то шепнул президенту, тот посмотрел на стенные часы.

— Дальнейшие действия, доктор Энтридж?

— Мы ждем, пусть дозреет. Мой телефон у него есть, но беседовать ему придется с автоответчиком. Никакие разговоры нежелательны, пока он не проштудирует Евангелия, более того, не пропустит текст через себя.

— Почему?

— До тех пор пока в нем не проснется личность Христа или по крайней мере пока он сам в это не поверит, стихийное неприятие будет его единственной и вполне закономерной реакцией на желание видеть в нем потенциального Мессию.

— Что потом?

— Потом он встретит оппонентов и мало-помалу сам отринет неверие. Классическая схема: потеря ориентиров, попытка к бегству, сомнение, конфликтное приятие, поэтапная идентификация и воссоздание эго в силу двух факторов — внешнего противодействия и внутренней убежденности.