Поль Констан - Мед и лед

Как только они нашли труп, то сразу же, бросив всё, уехали из дома. Они отправились на Север, останавливаясь в церквях, так как все церкви против смертной казни. По пути они на собственном опыте узнали, что церкви также против преступлений и что они единодушно против изнасилования и убийства девушки. Материальная помощь была скупой, духовная — осторожной, осмотрительной.

Розарио охотно вспоминала поворотный этап путешествия, произошедший у президента ассоциации «А like Abolition» [3] A like Abolition (англ.) — «А» как отмена смертной казни (прим. перев.). , брата Авраама, церковь которого располагалась на дороге в Линчбург, в евангелистских краях. Аскетический человек, ярый противник смертной казни, часто ездивший в тюрьмы, хорошо выходивший на снимках с выступлений в конгрессе. Его речи были речами пророка и выходца из гетто. Они поговорили с ним, помолились и причастились хлебом, виноградным соком и копченой рыбой. Он отдал им в пакете все деньги, собранные в прошлое воскресенье.

А еще подарил футболки с надписью «В Вирджинии все еще убивают». Провожая их к машине, он остановился посреди дороги, закрыл глаза, взял руку Марты и положил себе на грудь. В последней своей молитве он сказал, что придет, что Дэвид не один, что он протянет ему руку, закроет ему глаза, запечатлит у него на лице поцелуй примирения.

Марта чувствовала мистическую силу Авраама, силу его пальцев, сжимавших ее руку, тепло его груди и запах копченой рыбы. Она была успокоена физически. «Я буду там, — распевал псалмы брат Авраам. — Я буду держать его руку. Я поцелую его в уста. Я принесу ему весть о начале великого пути».

— Внезапно до Марты дошло, — говорила Розарио. — Я подумала, что она сейчас упадет, но она вырвала ладонь из пальцев Авраама, повернулась на месте, словно в рок-н-ролле, когда партнер одним движением отбрасывает вас от себя. Шатаясь, она дошла до машины, задержалась у дверцы. Именно ей пришла в голову идея играть. Действительно, прекрасная идея! Взять подаяния Авраама и заставить их приносить доход. Перейти от смертоносной Церкви, от сострадающих мин к огням казино, к возбуждающему шуму игральных автоматов. Играть на Севере за то, что мы собрали на Юге.

— Вот так мы и выжили, а временами даже неплохо жили.

При упоминании этой истории Марта заулыбалась.

— А вы любите играть?

Нет. Единственное воспоминание об игре было связано у меня с ужасной мигренью во время экскурсии к Ниагарскому водопаду. В моей голове все смешалось: шум водопада, лодки, перегруженные туристами в пластиковых пончо, казино, куда две американки затащили меня. Я попала в кошмар, разложившийся от старости уродливый мир, где женщины, все в фиолетовых и зеленых бликах, падавших из прожекторов под потолком, сжимали коленями железные игральные автоматы. И в этом адском грохоте убегали, утекали, улетали денежки. Из меня выпотрошили все мои деньги, ни одной монеты не осталось даже в карманах, и не было ни малейшей надежды, что я могу выиграть, что автомат вдруг засыплет меня всем своим содержимым.

— Да, но, — протянула мечтательно Марта, — когда деньги шумным потоком сыплются на камни, когда они падают водопадом, не прекращают струиться по вашим рукам, скользить между пальцами, и непонятно, как их все собрать…

— Она обожает играть, — сказала Розарио, — ей чертовски везет. Это был не самый абсурдный способ из всех, чтобы заработать на хлеб. Это заставляло нас много путешествовать, мы вели себя словно подпольщики. Выигрывали всегда ровно столько, чтобы оплатить отель, еду, бензин, но ни разу не выиграли крупной суммы, которая позволила бы нам нанять самых лучших адвокатов. Хватало, знаете ли, только на самое насущное. Мы уже десять лет выживаем благодаря игральным автоматам.

У меня было мало возможностей побеседовать с Розарио один на один. Она избегала меня, оставляя мою персону для развлечения или излияний Марты. Помимо приемов пищи, она выходила из своей комнаты только покурить. Курила она на этаже, в коридоре, выходившем окнами на стоянку. Облокотившись на перила, худая и бледная со слишком черными полосами, придававшими ей вид трупа, она без удовольствия потягивала сигарету, а потом снова отправлялась на свой пост у компьютера.

Я пользовалась этими минутами, чтобы выудить из нее хоть какие-то детали об их скитаниях после приговора. В противоположность Марте, которая пускалась в воспоминания с таким же отсутствием стеснения, как если бы вас тут не было, Розарио молчала. Она ничего не говорила или не хотела ничего говорить, не зная, как я потом поступлю с этой информацией. В моем присутствии она вела себя как свидетель, который отказывается давать показания и хранит молчание.