Владимир Шаров - Репетиции

Отдельную жизнь Мшанникам удается вести и дальше. Я уже говорил, что по внешности они ничем не отличаются от других, почти как и век назад редких в этой части Сибири деревень: платят подати, продают лишнее, и никто в их дела особенно не лезет и ими не интересуется. Они продолжают ждать Христа, продолжают репетировать данные им роли, все так же веря, что судьба человеческого рода решится внутри их собственных отношений с Господом, а остальные люди, сколько ни есть их на земле, пойдут за ними, как сами они — за Иисусом.

Живые своим предназначением, они с каждым годом все больше боятся, что внешняя жизнь может отвлечь, помешать им. Никаких реальных оснований для этих, страхов нет, кроме разве что одного. Хотя каждое поколение и христиан и евреев верит, что именно к нему придет Христос, оно избранное и последнее, то, что было до него, лишь ступень, подступ, все ради них и было, — есть еще иная, я бы назвал ее справедливая память. В ней год прибавляется к году, и все годы равны, поколений в ней нет, она непрерывна, она знает, что мир становится хуже и хуже, зло в нем множится, куда он идет, ясно, и ясно, что хотя многие из них не сумели оказаться достойными и не дождались Христа, Его приход близится. И оттого, что Христос совсем близко, уже идет к ним, они, страшась окрестной жизни, чтобы спрятаться, спастись от нее, все точнее ее копируют. Копируют не только контуры и общий облик, но и суть, нрав, характер. Деревня оказывается способна на настоящую мимикрию, но окружающую жизнь она повторяет бесстрастно, ни во что не вникая, ее ничего не касается и не затрагивает; как и раньше, она живет своими репетициями, ожиданием Христа, своей готовностью принять Его. Поэтому она верит, что, что бы ни делала, греха на ней нет.

Когда христиане и евреи были взяты в Новом Иерусалиме, затем осуждены и высланы в Сибирь, им казалось, что земная история кончена, завершена — и по бедствиям и по срокам, осталось последнее — их роли. И потом еще очень долго, два века, они держались и верили в это. Изменила все только революция. То горе и те бедствия, которые ей предшествовали и которые принесла она сама: и мировая война, и гражданская, а за ними после совсем малого перерыва, когда сил еще никто набрать не успел, коллективизация — как ссыльные ни откупались и ни открещивались — и из их деревни унесли многих и многих. Погибали имевшие роли, погибли даже двое апостолов, и во Мшанниках поняли, что зло может быть куда большим, чем они думали, что ничего здесь отнюдь не исчерпано, только сейчас и исполняется назначенное время, лишь сейчас надо начинать отсчет. До этого было рано, тогда могли быть только репетиции, и те, кто были до них, только одно это и должны были сделать — спасти и сохранить. Они оправданы. Солдаты, выжившие и вернувшиеся с мировой войны, были их главными информаторами, от них ссыльные узнали, что происходит с миром, куда он идет и как они должны вести себя, чтобы то, для чего они избраны, уцелело и не прервалось.

С весны восемнадцатого года мшанниковские христиане поддерживают большевиков и считаются красными. В гражданскую войну, при Колчаке, деревня по общему согласию наново делится на белых и красных. Теперь христиане белые. Как раз в это время во Мшанниках, размноженных полувеком тишины и покоя, который случился в России перед мировой войной, настает срок ухода старых апостолов. Бедствий столько, что они не верят, что Господь придет не к ним. Начинаются убийства евреев. Смена власти способствует им. Евреи — партизанский отряд красных — бегут, белые с той же ненавистью, что и везде в Сибири, преследуют их. Бегут евреи по своему всегдашнему кругу, и весной, за несколько дней до почти совпавшей в девятнадцатом году еврейской и христианской пасхи Господь остатки их приводит обратно во Мшанники. За пять месяцев погони погибли и евреи, и многие из христиан, среди них — апостол Петр, который был у белых атаманом. Недавняя смена знамен и обоюдная гибель подтверждают слова одного из первых Каиаф, который, утешая евреев, говорил, что нет связи прочнее, чем между жертвой и палачом, и нет никого ближе их.

Вернувшись во Мшанники, евреи и христиане примиряются друг с другом, захребетники получают роли погибших, и репетиции возобновляются. К этому времени Колчак уже схвачен и власть коммунистов над Сибирью снова прочна. Большевики, прослышавшие, что белые на Кети недавно уничтожили целый отряд красных партизан, присылают во Мшанники чекистов, чтобы расследовать дело. Крестьян по очереди вызывают и допрашивают, однако и евреи и христиане согласно показывают одно и то же: никаких партизан здесь никто никогда не видел, был небольшой отряд из казаков и офицеров, но он давно ушел на восток. Через три дня чекисты, ничего не добившись, уезжают. Бедность и внешнее равенство Мшанников внушают большевикам доверие, и деревню не трогают.