Анхель де Куатьэ - Вавилонская блудница

Теперь нужно было сделать вид, что ему этот разговор наскучил. Он снова повернулся к своему любимому кофейному агрегату. Вода согрелась. Сэм нажал на кнопку, и в чашку полился отменный, дивно ароматный кофе.

Сэм сел за стол. Нина потянулась и убрала с него ноги.

– Или оставить? – улыбнулась она.

– Как тебе будет удобно, – улыбнулся он в ответ.

– Нет, как тебе, – почти пропела она и снова улыбнулась.

– И ты говоришь, что все происходит. Как написано в твоей книге, – Сэм решил сменить тему разговора.

– Да.

– И там есть это утро? – Сэм даже не спросил – он выразил уверенность в своем сомнении, он сыронизировал.

– Да.

– И сегодняшний день? – Сэм как-то напрягся.

Если бы он совсем не знал Нину, то было бы понятно, что она врет. Или просто так играет, забавляется. Но на Нину это не похоже. Ей нужно быть «бьюти и прити». Всегда. Поэтому врать, да так… Чтобы тебя взяли за задницу?.. Нет, это не в ее стиле. Не может быть!

«Бьюти и прити» – личное выражение Сэма, он произносит его с особенным, специфическим акцентом. Это выражение характеризует человека, для которого состояние его ногтей, например, важнее третьей мировой войны. И не дай бог кто-то заметит, что с его ногтем на правом безымянном пальце ноги что-то не так! Он непременно умрет от пережитого стресса.

У Нины, впрочем, особая форма «бьюти и прити». Ногти у нее тоже должны быть идеальными. Это факт. Но если с ними – с этими ногтями – что-то и случится, Нина убиваться не будет. Она улыбнется и скажет: «Только у меня мог так сломаться ноготь!» или «Как я обожаю свои заусенцы!» И не с ужасом, а с восторгом.

Но, как бы там ни было, глупо так безбожно подставляться и врать. Ведь Сэм может легко ее подловить и вывести на чистую воду. Это же такой удар по реноме! Скандал! «Нина лгунья и фантазерша!» Неужели эта властная победительница, которая «его трахает», может так подставиться?! В это верится с большим трудом.

– И сегодняшний день, – ответила Нина. – Он тоже там есть. В моей книге…

Она сказала это так, словно сделала Сэму одолжение. Протяжно, нараспев, но без удовольствия. Абсолютная уверенность…

– Нина, ты это серьезно? – Сэм чуть не прыснул со смеху. – Ты в своем уме?!

Нина посмотрела на Сэма, как на полное ничтожество.

– Сегодня мы пойдем в твою студию. Впрочем, не в твою. Это студия Клорис. Кстати, вопреки твоим опасениям, Клорис будет рада нашему знакомству. А вот твой друг – Раймонд – станет бледным, как полотно. Все закончится скандалом. Так будет сегодня.

У Сэма закружилась голова. Он с трудом взял себя в руки. Откуда она может все это знать?! Про Клорис он ей не рассказывал. Или рассказывал?.. Нет, Сэм никогда не говорит девушкам, что его театральный режиссер – женщина. Это принцип. Про Раймонда?.. Что он друг Сэма?

Ну, положим, она уже знала про нашу студию. Просто не призналась в этом. Тогда все встает на свои места – Клорис, Раймонд. Но откуда она знает, как он будет выглядеть?! И про скандал?! Впрочем, про скандал и про то, как он будет выглядеть – это она могла и придумать. Это неизвестно.

Но ведь станет известно?! Рассчитывает на совпадение?! Или действительно все, о чем она говорит, – правда?.. Ее книга… Эти истории об Учителе, медитативных путешествиях. О том, что в детстве ее вывезли из России, потому что на ней лежит какое-то страшное проклятье, связанное с этой страной…

– И по поводу секса, – Нина, словно ждала этой растерянности Сэма, словно специально ее добивалась. – Да, я кончаю во время секса. Что с того? Просто это не приносит мне никакого чувства удовлетворения. Когда мужчина начинает меня трогать, я вылетаю из тела и наблюдаю за этим со стороны.

Мое тело занимается сексом – ему это нужно. Но я – нет. Я нахожусь сверху, и вижу все сверху. Это как порнофильм. Самый красивый порнофильм. Я в нем прекрасна… Но это низшие энергии. Они убивают. Это для низших существ.

Секс в медитации – это другое. Когда ты выходишь из тела, и только в этот момент к тебе присоединяется другой. Ко мне приходит мой Учитель, и я наслаждаюсь Им. У духа нет пола. Это чистый обмен энергиями, никто ни у кого ничего не крадет.

Нина говорила это так – с такой силой, с такой убежденностью в голосе, что Сэм вдруг почувствовал себя ничтожеством. Ничтожеством, которое на протяжении суток что-то из себя выжимало, пыжилось, старалось, а за ним просто наблюдали. На него смотрели, как на вещь, как на игрушку, предназначенную для достижения физиологической разрядки. И при этом он был как на экзамене, сдавал строгому судье нормативы. Она получала удовольствие, но не удовлетворение. Она утверждала над ним собственное превосходство и ненавидела. Она кончала, но не растворялась в оргазме. Она его сделала.