Дженнифер Иган - Время смеется последним

Первый звонок из генеральского штаба раздался как нельзя более кстати, Долли только что заложила свой последний браслет. Ее жизнь складывалась на тот момент примерно так: до двух ночи она редактировала какие-то учебные пособия, потом спала до пяти, потом сидела на телефоне и поддерживала вежливую болтовню с Токио (изучающие английский японцы желали общаться с носителями именно в это время), а дальше пора было поднимать Лулу и готовить завтрак. И все это выливалось в жалкие гроши — гораздо меньше, чем она платила за обучение Лулу в школе мисс Ратгерс для девочек. Часто и те три часа, что Долли отводила себе на сон, она ворочалась в постели, с ужасом представляя себе очередной счет за обучение.

А потом позвонил Арк. Генералу требуется эксклюзивный пиар на постоянной основе. Генерал желает восстановить свое доброе имя, вернуть симпатии американцев и положить конец преследованию со стороны американских спецслужб. Генерал уверен, что это возможно, — у Каддафи же получилось. Долли всерьез заподозрила, что у нее начались галлюцинации от недосыпа и переутомления, но назвала цену. Арк записал номер ее банковского счета, заметив, что генерал ожидал более высоких расценок. Если бы Долли в тот момент была способна говорить, она бы сказала: Вы не поняли, имелась в виду плата за неделю, а не за месяц, или Постойте, я еще не назвала формулу, по которой вычисляется конечная сумма, или Это только на двухнедельный испытательный срок, я еще не решила, берусь ли я за эту работу. Но Долли не могла ничего сказать. Она плакала.

Когда первая сумма поступила на ее банковский счет, облегчение Долли было столь огромно, что внутренний голос, тревожно бубнивший Твой клиент кровавый диктатор, он проводит геноцид своего народа, практически заглох. Господи, да что она, раньше, что ли, не пиарила мерзавцев; откажется она — найдутся другие; пиар-технологу не пристало судить своих клиентов — все эти оправдания она держала наготове на случай, если предательский внутренний голос осмелится заговорить громче. Но в последнее время его вообще не было слышно.

Долли еще металась по вытертому персидскому ковру, пытаясь отыскать номер генерала, когда на столе зазвонил телефон. Шесть утра! Долли бросилась к трубке: только бы Лулу не проснулась.

— Алло? — Она уже знала, кто ей ответит.

— Мы недовольны, — сказал Арк.

— Я тоже, — сказала Долли. — Вы не отрезали…

— Генерал недоволен.

— Арк, послушайте меня. Вы должны отрезать…

— Генерал недоволен, мисс Пил.

— Послушайте меня, Арк…

— Он недоволен.

— Поймите, это все из-за… Я прошу вас, возьмите ножницы..

— Он недоволен, мисс Пил.

Долли умолкла. Иногда в бархатно-монотонном голосе Арка ей мерещилась ироническая усмешка: будто он говорит то, что ему приказано говорить, но его слова — лишь шифр, на самом деле за ними стоит что-то совсем другое. В трубке повисла пауза. Потом Долли заговорила снова, тихо и настойчиво.

— Арк, возьмите ножницы и отрежьте завязки на шапке. Не должно быть никаких бантиков у генерала под подбородком.

— Он больше не наденет эту шапку.

— Он должен ее надеть.

— Он не наденет ее. Он отказывается.

— Отрежьте завязки, Арк.

— Мисс Пил, до нас дошли слухи.

— Слухи? — В животе у нее что-то странно накренилось.

— Нам сообщили, что дела ваши не так хороши, как раньше. И вот теперь эта неприятность с шапкой.

Долли чувствовала, как вокруг нее смыкаются темные щупальца. Она застыла, теребя длинную прядь (с тех пор как она перестала стричься и краситься, ее волосы начали курчавиться и серой паклей свисали вдоль лица). Под окном на Восьмой авеню грохотали машины. Надо было что-то отвечать, срочно.

— Арк, у меня есть враги, — сказала она. — Как и у генерала.

Он молчал.

— Если вы будете слушать моих врагов, я не смогу делать свою работу. Так вот. Возьмите свою замечательную ручку — на всех фотографиях в газете она торчит у вас из кармана — и запишите: Отрезать завязки на шапке. Выкинуть бантик. Сдвинуть шапку чуть дальше на затылок, чтобы был виден чубчик. Сделайте, что я вам говорю, Арк. И увидите, что будет.

Лулу в розовой пижамке вошла в комнату, потирая глаза. Долли взглянула на часы. Господи, полчаса сна украдено у ребенка! Долли представила, как в школе на Лулу наваливается усталость, и ей самой чуть не стало дурно. Она притянула дочь к себе. Лулу, как всегда, приняла материнскую ласку с царственным равнодушием.