Дженнифер Иган - Время смеется последним

От кофе у Долли уже гудела голова, но она все же дотянулась до кнопки — старенькая кофемашина «Крупс» выплюнула очередную порцию эспрессо. Напевая про себя, Долли позвонила Арку и изложила свой план.

— Генерал не интересуется американскими фильмами, — донеслось из трубки.

— Ну и что? Главное — американцы ее знают.

— Генерал не любит, когда ему что-то навязывают, — сказал Арк. — Если он говорит «нет», значит, нет.

— Арк, ему необязательно к ней прикасаться. Необязательно с ней говорить. Единственное, что от него требуется, — постоять рядом, пока их сфотографируют, и все. И улыбнуться.

— Улыбнуться?..

— Надо, чтобы он выглядел счастливым.

— Генерал редко улыбается, мисс Пил.

— Но он же надел шапку, так?

Долгое молчание в трубке. Наконец Арк сказал:

— Вы должны приехать вместе с актрисой. Тогда мы посмотрим.

— Приехать… куда?

— Сюда. К нам.

— Но, Арк..

— Это непременное условие.

В комнате у Лулу Долли чувствовала себя как Дороти в стране Оз: всё кругом в одном цвете. Лампа с розовым абажуром. С потолка, задрапированного легкой розовой тканью, свисают нитки розовых бус. На стенах — крылатые розовые принцессы, раскрашенные по трафарету. В тюрьме на занятиях по домоводству Долли научилась работать с трафаретами и потом много дней подряд, пока Лулу была в школе, занималась украшением комнаты. Дома Лулу сидела в своей комнате почти безвылазно, выходила только поесть.

В школе мисс Ратгерс все девочки дружили группками — кланами, и у Лулу тоже был свой клан, сплоченный до такой степени, что даже после всего случившегося с ее матерью, включая полгода тюрьмы (на это время из Миннесоты приезжала бабушка Лулу), внутриклановые связи не распались. В клане Лулу девочки были не то что связаны между собой прочными нитями — скорее скручены стальной проволокой. И Лулу была стержнем, на который эта проволока наматывалась. Прислушиваясь к тому, как ее дочь разговаривает с подругами по телефону, Долли поражалась ее спокойной уверенности: Лулу умела, когда надо, быть жесткой и непреклонной. Или ласковой и снисходительной. И доброй. В девять лет.

Сидя в розовом кресле-мешке, Лулу делала уроки на лэптопе и одновременно общалась в чате с подружками (с тех пор как Долли начала работать на генерала, в доме завелся беспроводной интернет).

— Привет, Долли. — После тюрьмы Лулу перестала называть Долли «мамой». Сейчас она щурила глаза, будто никак не могла разглядеть, кто вошел. Возможно, так оно и было, Долли и сама чувствовала себя расплывчатым пятном в этом розовом будуаре, пришелицей из окружающей серости.

— Мне придется уехать на несколько дней, — сказала она Лулу. — У меня встреча с клиентом. Я подумала: может, тебе пожить это время у кого-то из подружек, чтобы не пропускать школу?

Школа — это то, чем жила Лулу. Во всем, что касалось школы, она была категорична и непреклонна. Так, если раньше Долли каждый день заходила в класс, то теперь Лулу даже близко не подпускала ее к школьным дверям: тень материнского позора могла повредить ее статусу. По утрам Долли высаживала ее на углу, а потом долго стояла, вглядывалась в каменную сырость Верхнего Ист-Сайда, чтобы убедиться, что Лулу добралась благополучно. Во второй половине дня Долли терпеливо ждала на том же углу, пока Лулу с подружками закончат свои дела и договорят обо всем и походят по бордюру образцово-безукоризненной клумбы перед входом и пока Лулу досовершит все действия, необходимые для подтверждения и укрепления ее власти. В дни детских праздников, которые растягивались до вечера, Долли разрешалось ждать в школьном вестибюле. Лулу выходила из лифта разгоряченная, окутанная облачком духов или ароматом свежевыпеченного шоколадного кекса. Тогда она брала Долли за руку и вела ее мимо вахтера на улицу — не в том смысле, что она чувствовала себя виноватой перед матерью (с чего бы?), а в знак солидарности: все-таки они вместе переживали тяжелые времена.

Лулу с любопытством вскинула голову.

— Встреча с клиентом — это же хорошо, да?

— Конечно! Это очень хорошо, — поспешно заверила ее Долли. Генерал был ее тайной, в которую она не собиралась посвящать Лулу.

— Сколько тебя не будет?

— Не знаю точно. Думаю, дня четыре.

Долгая пауза. Наконец Лулу спросила:

— А мне можно с тобой?

Долли забеспокоилась:

— Но… тогда тебе придется пропускать школу.

Лулу снова долго молчала: то ли прикидывала, что хуже, пропустить школу или жить в чужом доме, то ли пыталась сообразить, можно ли в ее возрасте переехать на несколько дней к подруге без переговоров родителей подруги с ее матерью, — Долли не знала. А может, Лулу и сама этого не знала.