Стивен Чбоски - Хорошо быть тихоней

— Поцеловать в губы самую красивую девушку в этой комнате.

Тут я и решил проявить честность. Задним числом понимаю, что более неподходящий момент выбрать было трудно.

Когда я поднялся со своего места (а Мэри-Элизабет сидела рядом со мной), все умолкли. А когда я опустился на колени перед Сэм и поцеловал ее в губы, тишина стала невыносимой. Романтического поцелуя не вышло. Получилось чисто по-дружески, как в тот раз, когда я играл Рокки, а она — Дженет. Но это роли не играло.

Я мог бы сказать, что меня повело от вина или выпитого залпом пива. Я мог бы сказать, что забыл, как заверял Мэри-Элизабет, что она красивая. Но это был бы обман. А правда заключается в том, что я, услышав придуманную Патриком расплату, понял, что поцеловать Мэри-Элизабет — значит обмануть всех. В том числе и Мэри-Элизабет. Но меня на это уже не хватило. Даже в игре.

Патрик нарушил паузу и попытался, как мог, спасти положение. Вначале он сказал:

— Неувязочка вышла.

Это не сработало. Мэри-Элизабет вылетела из комнаты в ванную. Патрик мне потом объяснил, что она не хотела показывать свои слезы. Сэм побежала за ней, но перед этим повернулась ко мне и мрачно бросила:

— Совсем охренел, что ли?

А какое у нее при этом было лицо! Она не шутила. В один миг тайное стало явным. До чего же мне было паршиво. По-настоящему паршиво. Патрик вскочил и вывел меня из квартиры Крейга. Мы оказались на улице, и меня сковало холодом. Я сказал, что хочу вернуться и попросить прощения. Патрик говорит:

— Ни в коем случае. Я сам сбегаю за нашими куртками. А ты подожди здесь.

Патрик оставил меня на улице одного, и я совсем раскис. Запаниковал и ничего не мог с собой поделать. Когда Патрик вернулся, я сквозь слезы выдавил:

— Нужно мне пойти извиниться.

Патрик помотал головой:

— Тебе лучше туда не возвращаться, поверь.

Покрутил он у меня перед носом ключами от машины и сказал:

— Вперед. Отвезу тебя домой.

В машине я рассказал Патрику все, что было до того. Про пластинку. И про сборник стихов. И про «Пересмешника». И как Мэри-Элизабет никогда не задает вопросов. А Патрик сказал только одно:

— Очень жаль, что ты не гей.

От такого у меня даже слезы ненадолго высохли.

— А с другой стороны, если б ты был геем, я бы с тобой не водился. От тебя сплошная холера.

Тут я даже посмеялся.

— Господи! А я-то считал, что только у Брэда в голове такой капец!

Я совсем развеселился. Потом он врубил радио, и мы помчались через туннели к дому. На прощанье Патрик посоветовал мне до поры до времени залечь на дно. Извини, если повторяюсь. Он обещал позвонить, когда разведает обстановку.

— Спасибо, Патрик.

— Не за что.

А напоследок я сказал:

— Знаешь что, Патрик? Будь я геем, я бы только с тобой и водился.

Сам не знаю, что на меня нашло, но получилось к месту. Патрик ухмыльнулся и говорит:

— Кто бы сомневался!

И укатил.

В тот вечер я завалился в кровать, но предварительно поставил пластинку Билли Холидей и взялся за сборник э. э. каммингса. Дошел до того стихотворения, где женские руки уподобляются цветам и дождю, отложил книгу и подошел к окну. Стоял и смотрел на свое отражение и сквозь него — на деревья. Ни о чем не думал. Ничего не чувствовал. Музыку не слышал. Так прошел не один час.

Со мной реально что-то не так. А что — сам не знаю.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

После той истории никто мне так и не позвонил. Но я никого не виню. Каникулы провел за чтением «Гамлета». Билл оказался прав. Гораздо легче воспринимать этого принца в свете других героев, которые мне уже знакомы. Кстати, эта пьеса мне помогает, когда я пытаюсь уяснить, что же со мной не так. Пусть она не дает конкретных ответов, но зато показывает, что другие тоже через это прошли. Даже те, кто жил давным-давно.

Позвонил я Мэри-Элизабет, сообщил, что каждый вечер слушаю пластинку и читаю стихи э. э. каммингса.

Она только и сказала:

— Поздно, Чарли.

Я мог бы ей втолковать, что делаю это чисто по-дружески, а на свидания больше ходить не намерен, но понимал, что от этого будет еще хуже, и ограничился одним-единственным словом:

— Прости.

Я реально хотел, чтобы она меня простила. И знаю, что она поверила. Но это уже ничего не могло изменить, и в трубке повисло тягостное молчание.

Да, кстати, звонил Патрик, но рассказал лишь о том, что из-за меня Крейг страшно зол на Сэм и мне лучше не высовывать носа, пока пыль не уляжется. Я предложил ему куда-нибудь сходить вдвоем. Он ответил, что на ближайшие дни договорился с Брэдом и с родственниками, но если сумеет выкроить время, то звякнет. Пока больше не звонил.