Хелен Девитт - Последний самурай

«СТ»: И каким образом все это привело к Уигмор-холлу и вашему, как утверждается, фиаско?

Ямамото: Ну, мой агент договорился про зал сильно заранее. А я тогда считал, что музыка — не звук, но восприятие звука, а это в некотором смысле означает, что, дабы воспринять музыку как есть, надо еще представлять себе, чем она могла бы стать, но не стала, в том числе звуками другого плана и тишиной.

«СТ»: А Уигмор-холл?

Ямамото: Иными словами, возьмем, к примеру, короткую фразу на фортепиано, она звучит неким образом, если вы только что слышали большой барабан, и иначе, если вы слышали гуиро, и иначе, если вы слышали эту фразу на другом каком-нибудь инструменте, и еще иначе, если вы только что вообще ничего не слышали, — есть много способов услышать один и тот же звук. А потом, если заниматься, слышишь фразу иначе с каждым повтором, можно сыграть ее двадцатью, тридцатью разными способами, и всякий раз суть ее зависит от всего, чем она…

«СТ»: Отчасти похоже на Гульда — он ведь бросил концертировать, потому что в студии музыка получается лучше.

Ямамото: Да нет, Гульд играл по девять-десять раз, и, наверное, всякий раз выходило идеально, но иначе, а потом техника позволяла скомпоновать одну версию, которая сочетала бы несколько сыгранных, то есть множественность, и возможность фиаско, и восприятие разных решений — это все для музыканта, а слушателю достается что-то одно. На мой взгляд, не важно, где они это одно получат, в концертном зале или в записи, но в записи можно еще поиграться с настройками аудиосистемы.

«СТ»: А Уигмор-холл?

Ямамото заговорил о концепции фрагмента, сказал, что, к примеру, когда работаешь над произведением, можешь увести фрагмент в одном направлении, скажем сокращаешь и сокращаешь его, и он почти исчезает + этот почти исчезнувший фрагмент бесконечно прекрасен, но ты понимаешь, что со следующим фрагментом он сочетается только через грубый и глупый переход, какое-нибудь дурацкое шумное крещендо, которое сюда никаким боком, или, скажем, резко, что сюда тоже никаким боком, или даже переход удается, но все равно ты хочешь, чтобы следующий фрагмент был жесткий и яркий, а такого минимализма перед ним тебе не надо. Все знают, что есть неоконченные произведения неоконченная симфония Шуберта «Реквием» Моцарта Десятая Малера «Моисей и Аарон» + не окончены они по дурацкой причине, композитор не приделал к ним конец, но, если работаешь над фрагментом + получается бесконечно прекрасная версия, которую некуда девать, в итоге получаешь просто фрагмент, который в законченную работу не войдет. Поняв это, понимаешь, что возможны десятки фрагментов, которые не войдут в законченную работу, и что постижение этих фрагментов как таковых и сделало возможным подлинное представление о цельности работы, — и, естественно, хочешь, чтобы слушатели тоже это поняли, потому что иначе

«СТ»: Но все и так жалуются, что музыку теперь слушают фрагментарно. Уже есть тенденция играть отдельные части. Получается, вы предлагаете играть даже не части, а части частей? А как же композитор?

Ямамото сказал, что нужно уметь слышать, как фрагмент не вписывается в целое, и тогда услышишь, как он вписывается, и ровно потому, что люди этого не слышат, они и выдирают из произведений куски.

Он сказал: И возвращаясь к Гульду: мне кажется, его… пожалуй, «ужасала» не то слово, но он как-то презирал музыкальную поверхность, что называется, тот аспект, который связан с инструментом, ту область, где видишь внешний блеск. Смешно, но мне порой кажется, что я согласен с ним как никто, хотя в некотором роде я категорически с ним не согласен, поскольку я согласен, что интересно не то, на что ты способен физически. Скажем, берешь двойную октаву, а в зале, может, один-единственный человек так умеет, или, может, сегодня в зале так не умеет никто, и все это совершенно неинтересно, но, разумеется, если работаешь над произведением и думаешь про него, ты не просто (хочется верить) играешь его осознаннее, ты и слышишь его осознаннее, и если ты один в целом зале способен взаправду его услышать , это просто какой-то кошмар. Но, по-моему, с этим можно бороться, если показывать аудитории как можно больше поверхности.

«Санди таймс» сказала: Возвращаясь к Уигмор-холлу

Ямамото сказал: А, ну да, я говорю агенту, мол, хочу сыграть одно и то же произведение раз двадцать, чтобы люди его поняли, а он говорит, даже с моим именем Уигмор-холл не потянет продажи.

Агент напомнил ему про всякие пункты в контракте, а затем про обязательства профессионального музыканта