Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

— Что его нет, — ответила Милена.

— Но ведь об этом ты уже слышала от меня, — удивился Добриэль.

— А теперь и увидела, — спокойно возразила Милена.

— Мне кажется, однако, — сказал Добриэль ворчливо, — это сообщение о чем бы то ни было, услышанное тобой от меня, по крайней мере столь же достоверно, как то, что ты увидишь собственными глазами. Так что твои слова были абсолютно лишними.

— Но ведь и неправильными их не назовешь, — опять возразила Милена.

— Наверное, было бы совсем неплохо иметь настоящего друга, — словно думая вслух, вдруг произнес Добриэль.

— Тебе не нравится, что я не парень, а девушка? — немного забеспокоилась Милена.

— Глупый вопрос! — воскликнул Добриэль уже раздраженно.

— Не вижу в нем ничего глупого, — прошептала Милена.

И по ее щекам ручьем покатились слезы.

— С любимой не ссорятся, — выдавила она сквозь плач. — Это лишнее. Ее просто любят, и все.

— Но ведь ты — мое сокровище, — заверил ее Добриэль.

— Нет, — всхлипнула Милена. — Тебе больше нужен друг, чем я, потому что я глупая и верю своим глазам и говорю слишком много, и я больше не буду твоим сокровищем, если мы сейчас же не пойдем купаться.

— В таком случае, — заявил Добриэль, — лучше уж пойдем искупаемся.

И с этой целью они направились в Огород.

Огород имел форму четырехугольника, в котором прямые и изогнутые грядки образовывали узор, напоминающий извивы линий на доске при игре в мюле. На одних грядках росли овощи всех видов, на других — цветы всех оттенков.

Середину Огорода занимала совершенно круглая грядка, в центре которой на бронзовой ножке возвышалась бронзовая чаша. И чаша, и ножка были разукрашены резными листьями. Это и была птичья купальня.

Милена ловко вскарабкалась на чашу, приподняла сзади подол, уселась на резной край и принялась болтать ногами в теплой воде на дне чаши.

— Странные все же существа девушки, — заметил Добриэль. — Почему-то всегда поднимают подол. Перед тем как на что-нибудь сесть.

— Просто не хотят запачкать платье, — откликнулась Милена. — А трусики легко постирать.

— Тогда нам, мужчинам, — поддел ее Добриэль, — следовало бы каждый раз снимать штаны.

— На твоем месте я бы именно так и поступила, — заметила Милена.

Эта мысль пришлась Добриэлю весьма кстати.

Он тут же скинул с себя штаны и во всю длину растянулся на дне купальни — тело в воде, голова на коленях Милены, а пятки — на металлической выпуклости, слегка торчавшей из воды в самой середине купальни.

Прикрыв веки, они всем телом ощущали воду, воздух и солнце, и на душе у них было легко и радостно. Вдруг совсем рядом кто-то окликнул их грубым голосом:

— Эй, вы!

Они разом открыли глаза. В воде купальни сидела зеленая Жаба. Жаба про квакала:

— Вам нельзя здесь купаться.

— Очень жаль, — откликнулся Добриэль. — А почему?

— Запрещено, — ответила Жаба.

— Извините, пожалуйста, — сказала Милена. — А мы и не знали.

— Не знали! — передразнила ее Жаба. — Каждому ясно, что это — купальня для птиц. А разве вы птицы?

— Кажется, нет, — заметила Милена. — Но ведь и вы, сдается мне, не птица?

— Это не имеет отношения к делу, — отрезала Жаба. — Сейчас речь о вас.

— А почему речь сейчас о нас? — спросила Милена.

— Потому что я первая подняла этот вопрос, — ответила Жаба.

— Видите ли, — примирительно заметила Милена, — в конце концов, я ведь и живу в птичьем гнезде.

— Вот как? — деланно удивилась Жаба. Но тут же нашлась: — Тогда вам давно уже полагается быть дома и насиживать яйца.

От этого совета Добриэль с Миленой расхохотались так, что долго не могли успокоиться.

— Ну, не чудесно ли мы провели вечер в саду? — сказали они друг другу.

Добриэль поцеловал Милену на ночь в лобик и, может быть, даже не один раз. После чего они разошлись по домам — она побежала в свое гнездышко, он зашагал к цветочному горшку. Но едва прилег, как услышал песенку. Пела ее Милена. Она пела каждый вечер, и пела она для него.

Вот слова ее песенки:

«Сейчас она уснет», — подумал Добриэль умиротворенно. Но только хотел прикрыть веки, как в его дверь кто-то поскребся. Оказалось, то была Летучая Мышь. Взволнованно трепеща крыльями, она прошептала ему на ухо: