Маргарет Этвуд - Телесные повреждения

— Они хотят, чтобы вы их сфотографировали, — говорит Минога, что Ренни и делает, но это их, видимо, не удовлетворяет. Теперь они хотят увидеть снимки.

— Это не Полароид, — говорит Ренни Миноге. — Снимки не выскакивают, — говорит она детям. Им труднее объяснить.

Полдень. Ренни стоит под палящим солнцем, мажет лицо кремом и жалеет, что не взяла с собой шляпу. Минога, кажется, знает про этот форт все и хочет ей все это рассказать, кирпичик к кирпичику, а ее организм тем временем катастрофически обезвоживается и она гадает, упадет ли в обморок или рассыплется на части. Чего ему от нее надо.

— Не стоит вам тратить время, — протестовала она уже дважды. Но от тратит.

Количество вещей, которые могут, по мнению Ренни, с ней случиться в чужой стране, ограничено, но количество вещей, которые, как она боится, с ней произойдут, намного больше. Она не бесстрашный путешественник, хотя всегда утверждала, что именно это и делает ее хорошим журналистом. Другим людям тоже хочется знать, в каком ресторане их накормят подметками, в каких гостиницах есть тараканы, не только ей. Когда-нибудь, если так будет продолжаться, она окажется рядом с котлом, из которого важная местная персона предложит ей отведать бараний глаз или вареную обезьянью руку, а она будет не в силах отказаться. Пока до этого не дошло, но тем не менее она пленница. Правда, если дела примут еще худший оборот, она всегда сможет добраться обратно с другими туристами.

Теперь Минога рассуждает о методах санитарной профилактики, практиковавшихся англичанами. Как будто они вымершее, исчезнувшее с лица земли племя, а он их откапывает, извлекает из-под земли разбитые чашки времен Королевы Анны, раскапывает мусорные ямы, с восторгом и археологическим пиететом, восхищаясь странными обрядами.

Форт являет собой стандартное кирпичное георгианское здание, приходящее в запустение. Хотя в брошюре он значится как одна из главных достопримечательностей, ничего не делается для того, чтобы подправить его или, хотя бы, поддерживать в сохранности. Снизу лежит грязное открытое пространство, забитое палатками, за ними общественный туалет, древний, деревянный, выглядящий как временный. Единственное новое здание — застекленный кубик с какой-то антенной наверху.

— Там расположен мощный телескоп, — рассказывает ей Минога. — Можно видеть все, что сгружают с судов. Когда нет такой дымки, можно увидеть Гренаду.

Рядом с кубиком стоит квадратная хижина, где, сообщает Минога, находится тюремная пекарня, поскольку форт используют как тюрьму. Рядом с туалетом привязан козел.

Минога взобрался на парапет. Он удивительно активен для своих лет. Похоже, он ожидает, что Ренни тоже заберется, но там отвесный обрыв, сотни футов до моря. Вместо этого, она становится на цыпочки и заглядывает вниз. Вдалеке виднеется голубой силуэт, вытянутый и мглистый, остров.

Минога спрыгивает и встает рядом с ней.

— Это Гренада? — спрашивает Ренни.

— Нет. Святая Агата. Там все моряки.

— А здесь?

— Идиоты. — говорит Минога. — Я сам со Святой Агаты. Англичане совершили большую ошибку в девятнадцатом веке, когда всех нас свели в одну страну. С тех пор здесь все время неспокойно, а теперь, когда они от нас избавились и могут получать свои дешевые бананы, не беря на себя труд руководства, у нас стало еще больше забот.

Теперь он разглядывает что-то внизу, его голова с горбатым носом склонилась на бок, как у птицы. Ренни прослеживает его взгляд. Внизу человек курсирует среди беженцев, от группы к группе, его сопровождают дети. Он что-то раздает, какие-то бумажки. Одет он в кожаные сапоги с высокими голенищами, ковбойские сапоги. Когда он останавливается возле трех женщин, копошащихся около очага, маленький ребенок проводит рукой по коже.

Минога усмехается.

— Это Марсон, — говорит он. — Этот парень всегда при деле, работает на Принца Мира. Они делают листовки в Народной Церкви, там есть аппарат. Думают, что у них единственно правильная вера, а если вы этому не верите, они будут рады послать вас к черту. Но здесь они далеко не уедут. Знаете почему, дружок?

— Почему? — спрашивает Ренни насмешливо. Она отключается, слишком это напоминает политику в маленьких городах, эту мелкую вражду в Грисвольде, зависть, глупое соперничество. Кого это волнует?

— Они всегда раздают листовки, — говорит Минога. — Утверждают, что в этих бумажках все объясняется, например, почему солнце светит и чья задница его освещает, кстати, уверяю вас, не моя. — Он издает смешок, в восторге от собственной шутки. — Но они забывают, что мало кто здесь умеет читать.