Маргарет Этвуд - Телесные повреждения

— Это не подходящая тема для шуток. Ты не единственный, у кого есть мать, и я ею не являюсь. Ты должен быть польщен, что мне интересно.

— Почему всем женщинам так обязательно все знать? — сказал Джейк. — Несколько хороших палок и им уже необходимо выяснить, что тебе снится. Какая разница?

— Я просто хочу тебя лучше узнать, — говорит Ренни. — Я хочу все о тебе знать.

— Я был бы психом, если бы вообще что-либо рассказал тебе. Ты бы использовала это против меня. Видел я эти твои блокноты. Ты бы делала записи. Держу пари, когда меня нет, ты роешься в мусорном ящике.

— Почему ты так обороняешься? — спросила Ренни. — Ты мне не доверяешь?

— Есть ли у цыплят губы? Ну, хорошо, вот что мне снилось. Мне снился твой зад, в тысячу раз больше, чем в жизни, парящий в небе, горящий неоновыми огнями, вспыхивающий и гаснущий. Ну, как?

— Не опускай меня, — сказала Ренни.

— Мне нравится когда ты снизу, — сказал Джейк, — распростертая на спине. Он перекатился на нее и начал кусать ее в шею. — Я неконтролируемый, — сказал он, — я животное в ночи.

— Какое? — спросила Ренни. — Бурундук?

— Смотри, киска, — сказал Джейк. — Помни свое место. Он схватил ее руки, свел запястья вместе, вклинился между ее бедрами, стиснув ей грудь сильнее, чем было необходимо. — Чувствуешь, — сказал он. — Вот что ты со мной делаешь, самая быстрая эрекция на Западе. Представь, что я только влез в окно. Представь, что тебя насилуют.

— Чего тут представлять, — сказала Ренни. — Прекрати измываться.

— Вообрази, что тебя это возбуждает, — сказал Джейк. — Вообрази, что тебе это нравится. Попроси. Скажи, пожалуйста.

— Отлупись. — Ренни, смеясь, лягнула его пятками.

Джейк тоже рассмеялся. Он любил, когда она ругалась: он говорил, что она единственная известная ему женщина, которая все еще произносит это слово по буквам. Что было правдой. Ругань была той добродетелью, которой ее не обучали с детства. Ей пришлось осваивать ее самостоятельно.

— У тебя грязная речь, — сказал Джейк. — Твой рот надо вылизать языком.

— Что тебе снится, — спросила Ренни Дэниэла.

— Не знаю, — ответил Дэниэл. — Никогда не могу вспомнить.

Вчера Ренни поставила будильник на семь. Она лежит в кровати, дожидаясь пока наступит время вставать. Когда звенит звонок, она разгребает себе путь через сетку и нажимает кнопку.

Если бы не Лора и не бабушка с больным сердцем, ей вообще не надо было бы подниматься. Она подумывает о том, чтобы не вставать. Она всегда может сказать, что проспала. Но Грисвольд глубоко сидит в ней. Не можешь сдержать слово, не давай его. Поступай с ближним так, как хочешь, чтобы он поступал с тобой… Она выдирается из затхлого кокона, чувствуя в себе не добродетель, а возмущение.

Она хочет позавтракать, прежде чем ловить такси до аэропорта, но англичанка говорит, что завтрак еще не готов и в ближайший час готов не будет. Ренни не может ждать. Она решает выпить кофе и перекусить в аэропорту. Она просит англичанку вызвать ей такси, и та указывает ей на телефон.

— Нет нужды вызывать, — говорит она. — Они всегда внизу ошиваются.

Но Ренни все равно вызывает.

Машина изнутри обита розовато-лиловым плюшем, какой используют для покрывал и обивки туалетных сидений. С зеркальца свешиваются статуэтка Св. Кристофора и два резиновых кубика. На водителе лиловые шорты и майка с оборванными рукавами, на шее цепочка с золотым крестиком. Он молодой, включает музыку на всю громкость. Передают вредительскую выхолощенную версию «Я видел, как мама целует Санта-Клауса», и Ренни спрашивает себя, какой сейчас месяц, она уже потеряла счет. Она слишком труслива, чтобы попросить его выключить звук и стискивая зубы слушает аденоидное сопрано всю дорогу в город, они едут слишком быстро, он это делает нарочно. Они проезжают толпу людей, собравшихся у магазина без определенной цели и водитель гудит в рожок, длинным протяжным гудком, привлекая к себе внимание, как будто это венчание.

Когда они подъехали, Ренни борется с дверной ручкой, наконец открывает дверцу и вылезает. Водитель не двигается, поэтому она обходит машину вокруг.

— Сколько? — спрашивает она.

— Вы уезжаете?

— Нет, я просто забираю посылку, — говорит Ренни, и немедленно осознает, что опять допустила ошибку, потому что он говорит:

— Я подожду вас здесь.

— Хорошо. Но я, может быть, немного задержусь.

— Делать все равно нечего, — говорит он бодро.

Аэропорт почти пуст. Ренни оглядывается в поисках закусочной и находит ее, но та закрыта. Посыльное окошко тоже закрыто. На стекле налеплен скотчем большой плакат: «ЭЛЛИС — КОРОЛЬ.»