Борис Палант - Дура LEX

— Ну-ка, залпом! — скомандовал Олег.

Верка и Зинка послушно выпили коктейль. Он был крепкий и вкусный. Через минуту обе захорошели. Остальные пили водку. Солнце, опускаясь, становилось красным, на мачте, хоть еще было светло, зажглись огоньки. Западенцы легли на лавки, стоявшие на палубе. Одна девушка запела украинскую песню, но ее никто не поддержал. Девушка допела песню до конца и, шатаясь, спустилась вниз в каюту. Внезапно стало темно — то ли солнце зашло, то ли его закрыли тучи. Подул сильный ветер, где-то грохнул гром. Олег, Натан и Саша с серьезными лицами спустили паруса, закатали их в брезент. Вдруг яхта вздрогнула от сильного удара о правый борт. Затем последовал еще удар, и судно затрещало.

— Что это, Олежек? — взвизгнула одна из девушек.

— Шторм, Маруся, шторм. Спускайтесь-ка вы вниз, не нравится мне все это.

Западенцы гуськом спустились по лесенке вниз и разошлись по своим каютам. Удары о правый борт становились все сильнее и сильнее, и «Бэби Кристина» стала проваливаться в глубокие ямы между валами. Зинка перебралась на Веркину койку и прижалась к Верке.

— Пальцем… дави… под носом, — простонала Верка. — И не смотри в окно, там страшно.

— Ой, давлю, Верусю, давлю. За окном, Верусю, водяной, он по нашу душу пришел. Я неба не бачу, тильки зелену воду и черта у ней. — Зинка одной рукой обняла Верку, а костяшками пальцев другой давила у себя под носом. — Верусь, я не хочу за гроши погибать.

— За деток, Зинка, погибнем, за деток, а не за гроши. Я когда маленькой была, на дерево залезала, а потом думала — зачем я полезла, ведь страшно очень. Но ведь слезала как-то. И здесь как-то слезем.

Две другие девушки в каюте перебрались к парням и прижались к ним. Они постанывали от каждого удара и вцеплялись в спину парням ногтями. Парни сначала встречали каждый удар волн матюгами, но постепенно оба перешли на «Господи, спаси, Иисусе». В каюту заглянул матрос Сашка и сказал: «Не бздо, и не через такое прорывались». Сказал он это, однако, не очень уверенно.

Как Зинка ни давила у себя под носом, страх не проходил. Мало того, подступала тошнота. Зинка перелезла на свою койку и теперь думала только о том, чтобы ее не вырвало. Она понимала, что долго не выдержит, и мысль о том, что она сейчас загадит всю каюту, что в ближайшее время придется плыть в блевотине, поскольку о том, чтобы замыть все после рвоты, не могло быть и речи, пугала ее больше, чем треск обшивки «Бэби Кристины».

— Дыши глубже, — угадала ее мысли Верка. — Дыши глубже и дави пальцем под носом.

— Дав-в-влю, Верусю, — еле проговорила Зинка. — К-как ты там?

— Мне хорошо, Зинка, только немножко страшно. Мне так Олежкин коктейль понравился, я хочу каждый день такой коктейль пить.

Вдруг одна из девушек в каюте издала громкое рычание, и ее вырвало прямо на парня, за которого она держалась.

— Шо ж ты, падла, наделала? — заорал парень, вскакивая и тут же снова падая в блевотину.

Девушка остановиться уже не могла и продолжала блевать на топчан и рядом с ним. Через минуту к ней присоединилась и вторая девушка, и тут Зинка тоже не выдержала. Парни оказались не намного крепче, и вскоре вся каюта полностью покрылась блевотиной.

К счастью, время в таких ситуациях летит быстро, скоро начало светать, и шторм поутих. Верка, единственная в каюте не блевавшая ночью, пробралась к выходу и вылезла на палубу. «Бэби Кристину» по-прежнему качало на серых волнах, небо было белесое. За штурвалом стоял еврей Натан. Верка подошла к Натану и поздоровалась. Она хотела спросить, какой прогноз погоды на день, но заробела.

— Что, обосралась небось? — ласково спросил Натан.

— Я нет, а вот каюта наша вся в блевотине. Как нам теперь мыть ее?

— Вон на корме ведро, швабра. Ведро на веревке, забрось за борт — там воды хватит. А потом сверху пресной ополоснешь. А хочешь, я помою, но за любовь.

Верка взяла швабру, ведро, зачерпнула в него морской воды и, пошатываясь от качки, поплелась со всем этим хозяйством вниз. Зинка и все остальные пассажиры каюты спали прямо в блевотине. Верка всех растолкала и выгнала наверх, затем вылила на топчан ведро воды, позвала парней и заставила их носить воду с палубы, пока в каюте не стало чисто. Пол и топчаны от морской соли сделались липкими, и Верка потребовала несколько ведер пресной воды и мыла. Наконец каюта приобрела жилой вид.

Выйдя на палубу, Верка перегнулась через перила, и ее вырвало. Натан рассмеялся и сказал:

— От меня бы не вырвало.