Лев Алексеевич выудил из-под стола початую бутылку коньяка, разлил по рюмкам. Видно было, что идея начала ему нравиться.
— Ну и что ты предлагаешь?
Юра пригубил коньяк и сказал:
— У вас с его охраной отношения нормальные? У них же наверняка в милиции все схвачено. Надо с ними поговорить. Пусть займутся оформлением. Так, чтобы он ничего не знал. Когда бумаги будут готовы, пойдем с ними вместе в магазин, выберем ствол. Зарегистрировать он его и сам сможет. Там неделю — или около того — дают на регистрацию. Так что, ежели дня за три до дня рождения купим, вполне успеет. И пусть спрячут где-нибудь у него в приемной. Приедем поздравлять, они его нам дадут, а мы вручим. Иначе через проходную незаметно не внести.
Нельзя сказать, что слова эти так уж понравились Льву Алексеевичу. Так повелось, что поздравлять начальство всегда ездили только первые лица. И хотя за последние месяцы он оценил зама по достоинству, что-то мешало ему сломать традицию и взять его с собой к Тищенко. Тем более что подарки полагается дарить от себя, а не от коллектива. Даже если коллектив этот состоит всего из двух человек. Но Юра, уловив, по-видимому, ход мыслей руководителя, пояснил:
— Я ведь с Петром Ивановичем немного знаком. Другое дело, что самому мне идти его поздравлять неловко. Кто он и кто я… А вот если вместе… Опять же, у меня свой подарочек будет. Из той же области.
— Какой?
— Зачем человеку ружье без снаряжения? Я ему патроны подарю. Та же самая охрана и купит. И нормально получится — от вас ружье, от меня патроны.
Положительно повезло Льву Алексеевичу с замом. Мало того, что ему приходят в голову исключительно удачные мысли. Взять хотя бы налаженную систему информирования об умонастроениях в конторе. Или эту идею с подарком. Так он еще определенно знает свое место. Не лезет куда не надо.
О том, что Юра только что решил известную исключительно ему и казавшуюся неразрешимой проблему, Лев Алексеевич, конечно же, не догадался. Как и о том, в чем эта проблема заключалась.
Ружье ездили выбирать вместе, взяв с собой одного из охранников Тищенко. Решили брать “Сайгу”.
— Нужен двенадцатый калибр, — сказал Юра. — Слона из него не свалишь, но кабана — спокойно. Для начинающего — самое лучшее.
Потом он задержался ненадолго у прилавка с патронами, поманил охранника рукой.
— Берем картечь, — посоветовал Юра. — На кабана, так на кабана. И магазинов — штук пять. Чтобы запас был. Это опытному охотнику одного снаряженного магазина достаточно. А начинающему — чем больше, тем лучше. А то, если промажет, может не успеть снарядить.
— Много приходилось охотиться? — спросил охранник, уважительно отнесясь к Юриным словам.
— Всякое бывало, — туманно ответил Юра.
Когда они сели в машину, он вскрыл коробку с патронами и стал ловко снаряжать только что купленные магазины. Закончив с пятым — последним, протянул их охраннику.
— В приемной спрячете, — приказал он. — Вместе с ружьем. Мы послезавтра приедем поздравлять, заберем.
Последний вечер перед днем рождения Петра Ивановича Тищенко Юра Кислицын провел у себя дома, незатейливо и спокойно. Он разбирал бумаги, перед ним, на столе, стояла ополовиненная бутылка водки, а напротив сидел секретарь Федя.
— Смотри, — говорил Юра, — здесь документы на квартиру, возьмешь с собой и передашь жене. Только не сразу, а когда суматоха утихнет. Лучше всего будет, если не сам станешь передавать, а перешлешь или попросишь кого-нибудь из своих. Вот это отдашь моему юристу. Он знает, что делать. Это я оставляю тебе. Как договаривались, и еще немного. Письма и все такое я сжигаю. Вот примерно так. Да! Завтра с утра выйдешь на работу, я подпишу твое заявление — и в обед уходи. Все вроде бы…
— Вы окончательно решили, Юрий Тимофеевич? — осторожно спросил Федя.
— У меня, Федя, другого выхода нет, — ответил Кислицын. — Мне по-другому к нему не подобраться. Единственный вариант. Ружье у него в приемной, магазины снаряжены, и никто ничего не ожидает.
Видно было, что Федя о чем-то сосредоточенно размышляет, хочет сказать, но воздерживается.
— Вы же понимаете, — пробормотал он наконец, — вы понимаете… Не стоит эта сволочь…
Юра встал и сладко потянулся.
— Сволочь, может, и не стоит, — ответил он. — Это я столько стою. А то и больше. И никогда никто, если хочет человеком называться, такого не простит. Так что вот… Давай прощаться, майор. Спасибо тебе за все.
Они пожали друг другу руки. Потом Юра, постояв секунду, обнял Федю и спросил весело:
Читать дальше