Юлий Дубов: Теория катастроф

Но инвалид оказался человеком веселым и на редкость компанейским. Запросил в кадрах списки дней рождения всех сотрудников и лично впрягся в создание атмосферы праздника. При наступлении очередного красного дня ровно в восемнадцать появлялся на пороге соответствующей комнаты с побрякивающим пакетом, скромным букетиком цветов и завернутым в оберточную бумагу параллелепипедом.

— С днем варенья! — провозглашал он. — Книга — лучший подарок!

Как там инвалид обходился с вегетарианской диетой вне стен конторы, никому было не ведомо. А в стенах жрал что придется, только за ушами хрустело, да водку вливал в себя стаканами, произнося тост за тостом, зорко следя, чтобы никто не отставал, не пьянея, а лишь меняя окраску от малиновой до темно-коричневой с отдачей в синеву.

На первый день рождения директор внимания не обратил. Просто не заметил. Зато следующий, после которого сразу два водителя мусоровозов не смогли выйти на работу, вызвал у него серьезное раздражение. Но только он собрался вызвать зама и настрого приказать ему, чтобы тот приструнил свою… тьфу! мать вашу!… своего секретаря, как зам без вызова возник у него в кабинете, плюхнулся, не дожидаясь приглашения, в кресло и заявил:

— Я вам месяц назад сказал, что кто-то сливает информацию. Ну так что? Будем ждать или как?

И не успел директор начальственно наморщиться, как Кислицын бросил ему на стол бумажку с напечатанной фамилией.

Оказалось, что в ходе вчерашнего мероприятия, того самого, которое вывело из строя лучшую часть водительского корпуса, зашел обычный пьяный треп о личной жизни. И в ходе этого трепа выяснилось, что диспетчерша, выпускающая машины на линию, разошлась со своим мужиком аж полгода назад. Но баба она — в самом соку и нашла себе хахаля. Хахаль этот ходит к ней дважды в неделю как на работу. А на службе он числится в налоговой полиции, прикомандированным к местной инспекции. Это уж Кислицын самолично установил. И можно себе представить, как вышеупомянутый хахаль ржет, когда сравнивает данные инспекции о списанном бензине и отработанных человеко-часах с тем, что ему рассказывает диспетчерша о реальных выходах машин. А если еще припомнить, что с полгодика назад диспетчершу лишили прогрессивки, то удивляться вообще нечему.

— Я своему Феде сказал, — сообщил Кислицын, пока директор переваривал полученные сведения, — чтобы он не очень-то… гусарил тут. Хотя если бы не он, мы бы ее еще черт знает сколько вычисляли.

— Это он тебе рассказал? — спросил директор недоверчиво.

— Он, — кивнул Кислицын. — Домой ко мне заявился. Верный человек, я его много лет знаю. У него на старой работе такая же штука была. Так что на стукачей он стойку сразу, как собака, делает. Хороший нюх. Пообщается с человеком, рюмочку-другую выпьет — и насквозь видит.

— Так, может, ты зря его это… — сказал директор, — может, пусть себе…

— Это уж как вы прикажете, Лев Алексеевич, — развел Кислицын руками. — В принципе, ничего плохого нет. И коллектив сплачивается. Лишь бы без последствий. Без невыходов.

— Пожалуй, — принял директор решение. — Пусть его. Только ты давай… знаешь что… без этих… без частного сыска. Если что, пусть сразу ко мне. Вместе с тобой, конечно.

Так началась новая интересная жизнь. От добываемой Федей информации о побочных заработках сотрудников, их личной жизни и от высказываемых откровенных суждений о способностях и иных качествах руководства директор ошалел настолько, что вошел во вкус и строго приказал Феде впредь отмечать не только дни рождения, но и другие, не столь памятные даты. День автомобилестроения, например. Или день работников коммунального хозяйства. Он даже дошел до того, что перед очередным сабантуем надиктовывал Феде основные темы, представлявшие для него интерес в данный момент времени.

Естественно, что во всех собеседованиях директора с Федей Кислицын принимал самое горячее участие. Он же и посоветовал директору создать специальный фонд.

— Сколько он их всех может за свои поить? — сказал Кислицын. — Опять же подарки к дням рождения. Деньги копеечные, а все-таки… на нас же работает.

Директор хотел было сказать что-то про бухгалтерию и финансовую дисциплину, но вовремя вспомнил, что справочку из УЭПа зам держал в руках, и кивнул.

— Выделю. Хорош собака! Ему бы в инквизиции работать… Дотошный!

О том, откуда Федя взялся, Юра, конечно же, рассказывать не стал.

И потекло неспешно время. Федя стучал на собутыльников, директор делал выводы и проводил одну реорганизацию за другой, проникаясь к заму все большим и большим уважением. Настолько, что даже допустил его кое к каким делам, проигнорировав рекомендацию непосредственного начальника. И не пожалел, потому что первое же Юрино прикосновение к мусорному бизнесу немедленно принесло три тысячи неучтенки. Зелеными. Поэтому, когда Петр Иванович Тищенко посетил контору, Лев Алексеевич вызвал зама в кабинет и сказал: