Джон Грин - Бумажные города

Но вместо ответа на мой вопрос она произнесла очередной безумный монолог:

— Ты в курсе, что длительное время, то есть почти всю историю человечества, средняя продолжительность жизни составляла меньше тридцати лет? Получается, нормальная взрослая жизнь длилась лет десять, так? О пенсии вообще никто не задумывался. О карьере тоже. Никто вообще ничего не планировал. На это времени ни у кого не было. В смысле, на будущее. А потом вдруг продолжительность жизни принялась расти, у народа появилось будущее, и теперь люди почти все время только о нем и думают. О будущем, то есть. И вся жизнь получается как бы там. Ты делаешь что-то только ради будущего. Ты оканчиваешь школу — чтобы попасть в колледж, чтобы потом работа была получше, чтобы дом купить побольше, чтобы денег хватило своих детей в колледж отправить, чтобы и у них потом работа была получше, чтобы они могли дом купить побольше, чтобы и у них хватило денег своих детей отправить в колледж.

Мне казалось, что она несет эту чушь просто, чтобы не отвечать на заданный мной вопрос. Так что я спросил еще раз:

— Зачем нам «кочерга»?

Марго мягко похлопала меня по спине:

— Ты все поймешь раньше, чем наступит утро.

И тут Марго увидела клаксон. Как только она вынула его из коробки, я сразу же сказал:

— Нет!

А она спросила:

— Что значит «нет»?

— Это значит не надо дудеть в клаксон.

Но она начала сигналить, не успел я еще добраться до первой буквы «д» в слове «дудеть» — он завизжал так пронзительно, что у меня чуть не лопнула голова, а Марго говорит:

— Извини, я не расслышала. Что ты сказал?

Я ответил:

— Прекрати си…

И она снова меня заглушила.

Тут к нам подошел работник «Уол-марта», парнишка едва старше нас, и сказал:

— Послушайте, тут нельзя сигналить.

И Марго как будто бы даже искренне ответила:

— Простите, я не знала.

И он:

— Да все нормально. Я-то лично не против.

На этом разговор вроде бы закончился, но парень продолжал на нее пялиться; я его, честно говоря, не виню: от Марго действительно сложно отвести взгляд.

Потом он спросил:

— Ты сегодня что делаешь?

— Да ничего особого, — ответила Марго. — А ты?

— У меня в час смена заканчивается, и я двину в бар в Орендже. Если есть желание, присоединяйся. Только брата твоего придется домой отправить, там документы строго проверяют.

Кого-кого?

— Я ей не брат, — сказал я, глядя на его кеды.

Но Марго приняла его игру.

— Он двоюродный, — соврала она.

Потом вдруг подошла ко мне бочком и обняла за талию — я каждый ее пальчик чувствовал. И тут вдруг она добавила:

— И к тому же мы любовники.

Парень выпучил глаза и ушел, но рука Марго на какое-то время задержалась у меня на поясе, и я, воспользовавшись случаем, тоже ее обнял.

— Я действительно люблю тебя больше других своих двоюродных сестер, — сообщил я. — Марго улыбнулась, легонько толкнула меня бедром и ловко выкрутилась из моих объятий.

— А то я не знаю.

Мы мчали по 1-4, которая, слава богу, оказалась пуста, я следовал указаниям Марго. Согласно часам на приборной панели, было 01:07.

— Красиво, да? — сказала она. Марго смотрела не на меня, а в окно, поэтому ее лица я почти не видел. — Мне нравится гонять на большой скорости в свете фонарей.

— Свет. Видимое напоминанье о Свете Невидимом.

— Здорово, — похвалила Марго.

— Это Элиот. Ты же тоже читала. В прошлом году на английском проходили.

Я сам, честно говоря, весь стих не осилил, но куски, которые прочел, осели в памяти.

— А, так это цитата, — протянула она разочарованно.

Рука Марго лежала на центральной панели. Я тоже мог бы свою положить на центральную панель, и тогда наши руки оказались бы в одном месте в одно и то же время. Но я этого не сделал.

— Повтори-ка еще раз, — попросила она.

— Свет. Видимое напоминанье о Свете Невидимом.

— Да. Черт, красиво все же сказано. Может, это и на твою подругу подействует.

— Бывшую подругу, — поправил я.

— Сьюзи тебя бросила? — спросила Марго.

— С чего ты взяла, что это она меня бросила?

— Ой, извини.

— Хотя так оно и было, — признался я, и Марго расхохоталась.

Мы разошлись уже несколько месяцев назад, но я не винил Марго за то, что она не следила за драмами в низших сословиях. То, что происходит в репетиционной, редко выплескивается за ее стены.

Марго положила на приборную панель ноги и принялась шевелить пальчиками в такт своим словам. В ее речи всегда слышался отчетливый ритм, как будто она стихи читала.