Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

Ильмурад кивнул головой, в знак согласия.

— Ну, как с твоей ногой? Я заметила, что ты всё ещё хромаешь — продолжала Фарида.

— Ты прости мама, что я тебе неправду сказал. Я просто хотел, чтобы ты не беспокоилась за меня и не волновалась. Тебе и без этого было нелегко. Я сам виноват во всем этом. Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касум оказался злым и беспощадным учителем. Когда я делаю, что-то не так, он наказывает меня зверски, колет меня шилом в ногу — сказал Ильмурад.

— Проклятый! Чтобы руки у него отсохли вместе с его шилом! Прости меня, мой бедный мальчик. Я не знала, что он такой мерзкий человек. Если бы знала, я бы тебя никогда не отдала ему на обучение — плакала Фарида, обнимая Ильмурада.

Услышав их разговор, одна пассажирка лет шестидесяти вступила в разговор.

— Бедный мальчик — сказала она. Если удары нанесены шилом, его немедленно надо положить в больницу, пока не начиналась гангрена или заражение крови. В противном случае, не исключено, что ему придется ампутировать ноги, и он останется на всю жизнь калекой.

— Да, что Вы мадам Батерфляй, на самом деле. Чего Вы запутываете нас? Ты не падай духом, Илмурад, всё будет хорошо, и никакой ампутации не будет — сказал Гурракалон.

Между тем, они приехали в кишлак и направились домой к Гурракалону. Придя домой, Фарида хотела развести огонь в буржуйке, но Гурракалон, подойдя к ней, сказал:

— А ну-ка, ступай отсюда, моя милая. Я — твой кочегар, и ты оставь эту работу мне.

— Хорошо — сказала Фарида.

Гурракалон начал кочегарить. Спустя полчаса в комнате снова стало тепло и уютно. Гурракалон пошел за Мекоилом и Зулехой, оставив в доме Фариду с Ильмурадом.

Между тем снег, усилился. Гурракалон шел сквозь снежные хлопья, спотыкаясь в снегу, шёл туда, где располагался шкаф Далаказана. Когда он подошел к шкафу, то услышал надрывный плачь Далаказана. Встревожившись, Гурракалон постучал в дверь шкафа, и оттуда раздался голос Далаказана:

— Заходите, дверь открыта — сказал он, продолжая хныкать.

Гурракалон зашел в шкаф и, увидев детей, успокоился. Дети почему-то стояли, виновато глядя в землю и ковыряя ногти. Далаказан плакал.

— Что случилось, Далаказан? — спросил Гурракалон.

— Я катал Ваших невоспитанных, некультурних и диких детей в своей передвижной однокомнатной квартире, бегая по берегу и запевая им свою коронную песню из моего репертуара «Жить — жиииить — житталалалу — лалула», а они в знак благодарности порвали милый портрет нашего талантливого демократора страны! Это не дети а Тарзаны какие то! Теперь что отвечу, когда залезают в мою круиз шкаф великие люди нашей эпохи, таких как председатель колхоза товарищ Турдикулов Турсун Тарронович, агроном Пиллаева, великий сапожник ХХI века Абу Кахринигман бужур Каландар Дукки Кара булут Ибн Абдель Касум и Сайлихон, которая каждый год едет за заработками в зарубеж и привозит оттуда импортные призервативы и бойко торгует этим товаром на базаре? Ну скажите сами, как я буду отвечать, когда они спросят, мол где портрет? — продолжал плакать Далаказан.

Услышав это, Гурракалон повернулся к детям:

— Это правда, что Вы порвали портрет его кумыра? — спросил он. Дети молчали. Гурракалон обратился к Далаказану:

— У тебя скотч есть?

— Есть, а что? — удивился Далаказан перестав плакать.

— Давай скотч, сейчас отреставрируем портрет твоего демократора страны — сказал Гурракалон.

Далаказан достал скотч и дал его Гурракалону. Тот склеил разорванный в клочья портрет демократора страны и повесил его на прежнее место. Потом вышел из шкафа в сопровождении детей и направился домой. Далаказан провожая их обрадовался. Он начал танцевать на снегу босиком с тяжелым, старамодным шкафом на спине, словно огромная черепаха с деревянным панцирем, напевая от радости свою знаменитую песню, которая незаметно превратилась в гимн самих счастливых людей планеты:

— Жить — жиииить — житталалалу — лалула! Жиииить — жить — житталалалу — лалула!

Поэт Подсудимов стоял около тутового дерева, глядя на алый горизонт, куда медленно село солнце, нагревая макушки деревьев до накала своими последними лучами. И вдруг он вскочил, услышав крик жены. Сначала он подумал с ужасом, не вспыхнул ли в дупле пожар и прибежав в спешном порядке заглянул в проем дупла.

— Дадаси! Смотрите, что я нашла под подушкой у Чотиркардона! — крикнула она, показывая Поэту Подсудимову какую-то книжку.