Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

Потом поставил на стол полиэтиленовый пакет с продуктами, поднял Мекоила и Зулейху и поцеловал их в щечки.

— Дай Бог, сбылись твои мечты, сынок, плакала Фарида, благословляя своего сына.

Она ещё сильнее заплакала, когда Ильмурад захромал.

— Ты до сих пор хромаешь. Что с твоей ногой, сынок? Опять упал, что ли, с лестницы? — спросила она.

— Да ерунда, мама, ты не беспокойся. Старые раны — ответил Ильмурад и, чтобы не слышать пытливых вопросов матери, он повернул беседу в другое русло.

— Рано утром я приехал из города и долго стучал в ворота, но никто не откликнулся. Вокруг туман. Во дворе лает собака. Думаю, неужели мама приобрела пёсика? Я радовался и одновременно беспокоился за собаку, подумав, что её тоже отец со своими друзьями может съесть, сварив из неё суп.

Минут через пятнадцать из дома вышла какая-то женщина и, успокаивая собаку, подошла к воротам. Когда она открыла ворота, я увидел, кто это. Это была твоя подруга Сайлихон-апа, которая каждый год ездит в Дубай за заработками. Сначала я подумал, что она пришла в гости к тебе. Потом, приглядевшись внимательнее, я удивился. Она была в махровом халате. В этот момент открылась дверь, и во двор вышел незнакомый мужчина. Обращаясь к Сайлихон-апе, он сказал:

— Света, любимая, ну, кто там беспокоит нас в столь ранний час? Сколько секунд мы не виделись с тобой, дорогая! Я соскучился по тебе! Разлука засосала меня! Вернись поскорей! — сказал он громким голосом.

— Сейчас, мед мой, потерпи! — крикнула в ответ Сайлихон-апа. Увидев это и услышав их странный разговор, я удивился ещё сильнее. Потом спросил, где, мол, моя мама, братишка с сестричкой и бабушка.

— Бабушка твоя умерла. А твоя мама продала дом и переехала на полевой стан — сказала она.

Я говорю, как это, продала дом и переехала?

— Здесь тебе не справочное бюро. Иди, спроси у своей мамы! — сказала она и закрыла ворота на засов. После этого я пришел сюда. Ничего, мама, не расстраивайся, всё будет хорошо. Конечно, жалко, что бабушка умерла, но самое главное это то, что ты и мой братишка с сестренкой живы и здоровы — сказал Ильмурад успокаивая маму.

— Умница мой — сказала Фарида, обнимая и поглаживая волосы Ильмурада.

— Это ещё не всё — сказал Илмурад и продолжил:.

— Иду я по улице, и слышу, около здания почты кто-то зовёт меня. Смотрю — участковый милиционер Базарбай-ака. Я подошел, мы поздоровались.

— Ильмурад, хорошо, что встретил тебя. Где ты вообще шляешься? Почему тебя не видно? Или ты тоже пошел по стопам своего отца? Записался добровольцем в армию алкашей? Или, наоборот, читаешь Коран в подпольных жуджрах с ваххабитами, чтобы свергнуть конституционный строй нашей страны? Чтобы стать, как там, они себя называют, моджахедам? Предупреждаю — если это так, опомнись чувак, пока не поздно. Не то сгниешь в тюрьме! Гарантирую! — сказал он.

Я говорю, что Вы, о чём Вы говорите, Базарбай-ака! Какая худжра, какие ваххабиты? Я раньше работал грузчиком на базаре, чтобы помогать маме, кормить семью. Сейчас я учусь у великого сапожника Абу Кахринигмана бужур Каландар Дукки Карабулут Ибн Абдель Касума. Хочу стать большим и знаменитым сапожником как мой учитель — сказал я.

— Ну, если учишься на ремесленника, это хорошо. Профессия башмачника тебе очень к лицу. То есть твой внешний вид очень напоминает внешность сапожника. Насколко мне известно, ты сейчас идешь в полевой стан, к своей маме, да? Ты отдай Фариде-апе вот эту повестку — сказал участковый Базарбай, и, сняв фуражку, достал из неё повестку в следственный изолятор, где велось следствие по делу моего отца. Он требует, чтобы ты поехала на очную ставку с отцом. По-моему он снова натворил что-то по пьянке — сказал Ильмурад.

— Хорошо, сынок — сказала Фарида, бегло прочитав повестку.

— Видимо, тебя сам Бог послал, сынок. Ты присмотри за сестричкой и братишкой, я поеду к следователю. Иначе они могут приговорить твоего отца к длительному сроку тюремного заключения с фабрикованными обвинениями — сказала Фарида.

Она так и сделала. Поехала к следователю. Фарида в первый раз в своей жизни перешагнула порог следственного изолятора. Она не только там прокуроров и следователей, но даже милиционеров боялась как огнедышащих драконов. Но следователь Камаридинов оказался человеком с открытой душой. Он вежливо указал на стул, предлагая Фариде сесть. Потом объяснил о её законных правах, которые она может использовать в ходе следствия. Потом началась очная ставка. Конвоиры привели мужа Фариды со связанными веревкой руками и посадили его на стул. Постриженный наголо Худьерди, вместо того, чтобы поздороваться с женой, запел отрывок из тюремной песни.