Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

Говоря эти слова раскаяния, он горько плакал, вытирая слезы шапкой-ушанкой, поеденной молью. Увидев это, Фарида тоже заплакала, вытирая краем фартука слезы. Ильмурад тоже плакал с искажённым от отчаяния и горя лицом. Потом Фарида и её бывший муж направилась в дом. Я обошёл Ваш дом, подошел к окну, которое открывается на реку, и заглянул в окно и увидел, как они зашли в комнату, этот типчик быстро разделся и лег в кровать, укрывшись простынею, из-под которой торчали его грязные ноги в дырявых носках. После этого он вцепился руками в платье Фариды и притянул её к себе.

— Иди ко мне, моя любимая. Я соскучился по тебе, и хочу с тобой сблизится, ассалим… ну, иди ко мне… ну дай, поцелую… Сколько лет мы с тобой… — сказал он страстно дыша.

— Я тоже соскучилась по тебе, Худьерди — сказала Ваша жена и…

Дальнейший ход события я не хочу описывать. Я вынул из кармана брюк сотовой телефон «Моторола» и сделал несколько снимков. Я не мог отправить Вам снимки, где они, голые, занимались небогоугодным делом. Не будьте рогатым харыпом, Гурракалон! Выгоните эту проститутку из дома и убейте этого гада!

С уважением,

Прочитав письмо, Гурракалон завыл волком от отчаяния, глядя в потолок. Он начал бить себя кулаками в лоб.

— Ох, какой позор! Какой позор! Как я верил ей, как я её люби-и-ил! Вот сука, а? Ну, сука-аа! — плакал он.

Увидев это, Лариса испугалась.

— Что с Вами, Гурракалон?! Почему Вы плачете и бьете себя?! Что случилось? — спросила она растерянно.

— Ах, не спрашивайте, Лариса! Горящая лава обрушалось на мою голову! Ну, сука, а!.. — продолжал Гурракалон ударяя себя словно душевнобольной в состояние эпилепсии.

— Я, дурак, верил в неё, как в святыню! Думал, что она самая идеальная, преданная женщина на белом свете! А она!.. Вай онагинайни осма коприкка осиб… а! Вай бувингни игасскееее, жаллаб!.. — ругался он по-узбекски.

— Не понемаю, о чем Вы говорите, Гурракалон! Объясните толком! — сказала Лариса.

— Вот полюбуйтесь! — сказал Гурракалон, протягивая злополучную фотографию Ларисе.

Лариса на миг замерла, словно статуя, глядя на фотографию. Потом сказала:

— Да это же монтаж! Это дело рук шантажистов и клеветников! Я знаю, что некоторые завистники или шантажисты, используя компьютерный графический редактор Фотошоп, монтируют снимки, вырезая из фотографии голову своей жертвы и соединяют её с телом другого человека — начала утешать Гурракалона Лариса.

— О, нет, Лариса, нет! Это не Фотошоп! Я знаю свою жену! Это её платье, которое я лично подарил ей на Восьмое марта! И эти противные, грязные ноги с дырявыми носками вполне соответствует туловищу того алкаша! О Господи! За какие грехи Ты меня наказываешь?! Ведь я любил Тебя и не занимался делами, запрещёнными Тобой! Я жил честно! Как же теперь мне жить дальше?!.. — плакал Гурракалон.

Лариса тоже плакала, гладя волосы бедного Гурракалона.

Вечером Лариса начала беспокоится за Гурракалона, подумав, что ему сейчас опасно оставаться одному, так как в его положении человек от отчаяния может совершить всё, что угодно, вплоть до суицида. Эти мысли не давали ей покоя, и она решила поехать к нему и посмотреть, всё ли у него в порядке.

— Куда ты собралась, на ночь глядя?! — кричала её мама — В такое время на улицах шляются всякие хулиганы и насильники, доченька!.

— Мама, я должна идти! — стала объяснять ситуацию Лариса. — Один гастарбайтер из Узбекистана, который работает вместе с нами, попал в беду. То есть, у него в семье случилось что-то неладное. Этот гастарбайтер по имени Гурракалон — очень хороший человек. Он, бедняга, сейчас в таком состоянии, что может покончить с собой, понимаешь? Вот я и беспокоюсь за него. Хочу поехать к нему и попытаться утешить его в трудную минуту. Я не знаю, как но… Ведь ты понимаешь, — нехорошо оставлять в беде человека, у которого нет тут родных и близких. Он тоже человек, в конце концов.

— Опомнись, Лариса! Ты едешь не к женщине, да еще в кромешной тьме! Если этот человек из Средней Азии, то он тем более опасен! Говорят, что трудовые эмигранты нападают на девушек и насилуют! — беспокоилась мама Ларисы.

— Да не волнуйся, мамочка, ты же знаешь меня. Я занималась кикбоксингом, и, если что, — могу постоять за себя! А у насильников не бывает национальности, они везде есть. Во всех странах есть подонки, и есть герои. А честных и порядочных людей среди всех народов — большинство. Нельзя же из-за двух-трех негодяев обливать грязью весь народ. На самом деле, узбеки — очень дружелюбный народ. Ну, я — мигом — сказала Лариса одеваясь.