Василий Викторов - Банк

Влад с нескрываемой неохотой принялся собираться — было заметно, что предполагаемый разговор с Игорем Николаевичем, пусть его и было и не избежать в будущем, пусть он и был необходим, явно его тяготил. Но капризничать в его ситуации было бы смешно, надо было действовать, что-то предпринимать, не упускать любой возможности как-нибудь изменить неумолимый ход событий, хвататься за любую соломинку, однако Влад чувствовал какую-то вялость, апатию — слишком тяжела была для всякой «соломинки» ноша. Где-то глубоко в его голове даже мелькали мысли, что, останься он по-прежнему один, все было бы проще, а так по его вине, пусть и косвенной, во все это дерьмо втягивается другая семья, которая, не будь она знакома с ним, жила бы своей прежней жизнью, зная тревоги и заботы только старые, привычные, а не такие страшные и неразрешимые, которые вдруг у нее появятся.

С тяжелым сердцем вышел он из дома и, идя рядом с быстро шагающей Жанной, испытывал перед нею глубокое чувство вины за то, что взваливает на ее плечи часть проблемы, с которой должен был вроде бы справляться сам. Куда, однако, деваться…

Игорь Николаевич сам открыл дверь — из квартиры сразу вырвалась теплая волна густого табачного дыма, что выдавало присутствие в ней еще и дорогого соседа, — и, широко улыбаясь, произнес:

— Ах, как я рад! Не ожидал вашего визита, но тем он еще более приятен! Ну, проходите же!

Чувствовалось, что хозяин, как и предсказывала его дочь, был чуть нетрезв. Влад же, наоборот, прогулявшись на свежем воздухе, несколько взбодрился.

В комнате он застал уже знакомую картину: на столе шахматную доску с расставленными фигурами, бутылки и кружки с пивом, очищенные куски сушеной рыбы, а за ними — Константина Сергеевича, лицо которого выражало при виде вошедших неподдельную радость. Игорь Николаевич отправился на кухню, чуть-чуть там пошумел и вернулся с новыми бутылками пива и кружкой, поставил все это на стол, наполнил емкость, подвинул ее гостю и только после этого сел рядом с уже устроившимися Жанной и Владом.

— Не говорите, — произнес он, — что просто по старику заскучали, потому и пришли, — я вам не поверю, — хотя, признаюсь, услышать подобное было бы мне весьма приятно.

— Да, пап, — ответила дочь, — мы по делу. Нам надо бы поговорить.

— Отлично, — хозяин оживился, — давайте поговорим — я с удовольствием.

Жанна переглянулась с Владом, искоса бросила взгляд на соседа и сказала:

— Пап, ты не понял. Нам очень серьезно нужно поговорить. Желательно, ну, конфиденциально. Извините нас, Константин Сергеевич.

Тот сразу вскочил:

— Нет проблем, я зайду позже. Игорь Николаевич, как только закончите, звякните мне — если, конечно, сочтете нужным.

— Ладно, — произнес несколько озадаченный хозяин. — Костя, ты уж не обижайся.

— Да что вы, — улыбнулся тот, — у вас теперь дела свои, семейные, а семья — дело святое.

Сосед развернулся и вышел — Влад расслышал, как захлопнулась за ним дверь.

— Ну, — произнес Игорь Николаевич, — выкладывайте, что там у вас стряслось, — надеюсь, не жениться замуж выходить передумали?

— Нет, — ответила Жанна, — хуже.

— Хуже? — переспросил отставной генерал и заметно напрягся. — Что-то может быть хуже?

— Еще как, — сказала его дочь. — У Влада крупные неприятности на работе, может, твои связи смогут ему помочь. Давай, — тронула она жениха за плечо, — выкладывай все, причем как можно подробней. Заодно и я послушаю.

Влад во второй раз за день изложил последние события, только в его рассказе появилась та версия происшедшего, которую предположил Михаил, и еще, как ни тяжело было ему это делать, упомянул о том намеке-угрозе Жанне и Никифору, прозвучавшем из уст Хозяина. Говорил Влад долго, почему-то виновато запинаясь, причем довольно часто, и периодически отпивая из кружки пиво, чтобы смочить горло — в буквальном смысле этого слова. В течение всего его монолога Игорь Николаевич сидел молча, не шелохнувшись и насупив брови, скрестив на груди руки. Когда Влад наконец закончил, он продолжал молчать, но на лбу у него появилась складка, а кожа лица приобрела бледный, даже какой-то сероватый оттенок. После долгой паузы он вдруг вскочил и быстро заходил туда-сюда по комнате, но по-прежнему молча. Затем сел на свой стул, залпом осушил кружку и только после этого сказал:

— Ну, дал Бог зятьков — один сам сбежал, другого вынуждают «обстоятельства»! Эх, надо было рожать не одну дочь, а трех — может, с другими повезло бы больше! Господи! Ну что мне за наказание! Да, видно, не быть мне счастливым на этом свете!