Валентин Черных - Свои

— Ладно, — сказал наконец Старик. — Бог нам всем судья. Вот какой у меня вопрос. Что милиция, что полиция, что гестапо, что НКВД — все одно сыск. Что они сделают, когда хватятся полицая? Что бы ты сделал, если бы пропал твой охранник? — спросил Старик у Чекиста.

Чекист задумался. Старик терпеливо ждал.

— Я думаю, будут допрашивать всех подозрительных. Снимут воинскую часть и начнут прочесывать всю округу. Главная версия будет против нас. Раз трое сбежали, то больше всего вероятностей, что убили они. Мы там, в низине, натоптали, я хоть и попытался уничтожить явные следы, но улики всегда остаются…

— Митька, — сказал Старик. — Возьми Чекиста и поставьте в подполе бочки с квашеной капустой к загородке с картошкой. Надо делать запасной тайник. Пока будут откатывать бочки, успеете выйти через вход в подвал со двора. Нюр, покажи им, что и как должно быть в подполе.

— Принесите книжку почитать, — снова попросил Политрук.

— Я пришлю, — пообещал Старик.

Первым спустился с чердака Снайпер. Вторым — Чекист. Анна спускалась медленно. Снайпер отвернулся, а Чекист, придерживая лестницу, смотрел, как спускается Анна, и не мог заставить себя не смотреть. Очень уж были привлекательны ее ноги.

То ли Анна сделала неверное движение, то ли Чекист шатнул лестницу, но Анна скользнула вниз, Чекист ее подхватил и никак не мог выпустить.

— Что бабу, что корову за сиськи надо брать нежнее, — шепотом сказала Анна Чекисту.

И он отошел, выдохнул, как выдыхают после бега, восстанавливая дыхание.

Со двора полицейские выводили еще нестарого мужика и его жену. За происходящим наблюдали Полицмейстер и Старик.

Женщина, проходя мимо них, сказала:

— Отольются и вам наши слезы.

А почти рядом с полицейскими стоял деревенский дурачок и самозабвенно играл на гармони и пел:

Полицмейстер сказал Полицейскому:

— Дайте ему шомполами.

И уже полицейские вывинчивали шомпола из винтовок.

— Не надо, — попросил Старик. — Он же не понимает. Его всегда за песни и музыку хвалили. Он и вам поет, чтобы понравиться и чтобы вы его похвалили.

— После шомполов перестанет петь, — сказал Полицейский.

И с дурачка уже сдирали штаны и пороли шомполами. Дурачок кричал от боли и рыдал.

Из дома вывели молодую женщину и старуху.

— С этого двора никто не служит, — сказал Старик.

— Служит, — возразил Полицмейстер и показал на фамилию в списке. — В райвоенкомате остались все списки мобилизованных. В твоей деревне из трех семей призваны в Красную Армию. Две семьи я нынче взял.

— Теперь только я остался, — сказал Старик.

— Ты ведь староста, — ответил Полицмейстер. — Не мною назначен. Объясню в комендатуре, что ты тоже на подозрении, и тебя возьму. Но вначале возьму твоего дурачка, если не объяснишь ему, какие надо песни петь…

На этот раз обыскивали особенно тщательно и дома, и пристройки. Сеновал теперь протыкали длинными железными прутами, внимательно осмотрели и чердак, и подвал.

— Поговорим о моих делах? — предложил Полицмейстер.

— Да пошел бы ты!

— Сегодня я пойду, но завтра ты ко мне придешь, а будет уже поздно…

Чекист, Политрук и Снайпер лежали на возвышении. От деревни их отделяла река. Снайпер наблюдал за происходящим через половинку бинокля, прикрученную проволокой к карабину. Они слышали и песню, и крики. Снайпер несколько раз уже держал на прицеле Полицмейстера, отводил прицел и вытирал потные ладони о брюки. На Чекисте по-прежнему была кобура с наганом, а Политруку достался старый обрез.

Ночью они перешли реку вброд и вышли к сараю. Их уже ждал Старик.

— Две семьи из деревни забрали, — сказал Старик. — Уходить вам надо.

— Завтра уйдем, — пообещал Чекист.

— Чего тянуть, — возразил Старик. — Сейчас и идите. Митька дома останется.

— Ты карабин нам дашь? — спросил Политрук Снайпера.

— А я как? — спросил Снайпер.

— Ты же остаешься, а мы еще повоюем.

— Немного вы навоюете с карабином и наганом.

— Сколько уж получится. Во второй раз в плен не сдадимся.

Снайпер молчал, раздумывая, и наконец принял решение.

— Я с вами тоже пойду.

— Никуда не пойдешь, — сказал Старик.

— Пойду, — подтвердил Снайпер. — Они городские, в лесах пропадут.