Олег Зоберн - Шырь

Владимир Ильич спустился на заснеженный лед Финского залива.

Идти следовало на северо-запад.

Часа через два исчезли огни побережья позади.

Долго шагал без устали по крепкому насту. Ветра не было. В небе незаметно смещались яркие созвездия; утром он надеялся выйти к Фридрихсгаму, но, когда рассвело, вокруг розовели все те же бескрайние снега.

Шел еще несколько часов, сверяясь с компасом, и решил передохнуть. Утоптал место, поставил палатку. Растопил снег в большой алюминиевой кружке, приготовил на керосиновой горелке порцию свиного шницеля и кофе. После еды потянуло в сон, но Ленин собрался и пошел дальше.

К полудню на пути стали попадаться ледяные торосы, они искрились, отбрасывая длинные синие тени. Холодное солнце едва оторвалось от края земли и висело отчужденно в стороне.

Владимир Ильич устал и начал мерзнуть. Пожалел, что надел тонкие подштанники с кармашком спереди. Там можно было надежно спрятать дамский пистолет, но грели подштанники плохо.

«Сколько здесь, подо льдом, воды? — размышлял он. — Может быть, верста. Страшно глубоко. Дно далеко, как Герцен от народа… Народ… Выдержать бы нам арьергардные бои без пролетариата… Ведь горят имения, горят. Не получит Николаша послушную Думу. Конец ей к лету. Правый фланг, видишь ли, усиливается… Кончать надо со Столыпиным!»

Началась метель. Ленин тащил санки за ремень руками, потом перекинул его через плечо. Так легче… Хотелось до вечера успеть: «Там финские товарищи, еда горячая, баня. Снег проклятый, вот лепит-то, зараза, — думал Владимир Ильич и тер замерзший нос рукавицей, — нудный, как мириады Троцких».

Остановился, достал компас. Стрелка под стеклом покачивается. Положил прибор на снег — все равно болтается, даже крутанулась пару раз. Владимир Ильич собрался было идти дальше, но вдруг почувствовал чей-то взгляд.

Впереди и по сторонам — никого. «Кто-то сзади, — решил он, — похоже, полиция. Вот шакалы, выследили-таки. Хотя… может, там никого нет… Вдруг — кажется?»

Сделав вид, что поправляет валенок, Владимир Ильич оглянулся, нащупав рукоять револьвера в кармане.

Позади, шагах в ста, виднелся высокий силуэт. Неестественно высокий. Ленин достал кольт и заглянул в барабан. Золотятся три капсюля.

«Почему три патрона осталось? — подумал он. — Заряжал ведь… Наверно, Крупская училась стрелять… Кто же это сзади? Большой, дьявол. Жандармская порода. Специально такого по следу пустили… выносливого. И чтоб напугать. Ничего, зато он один. Подпущу ближе и — грохну».

Не оборачиваясь, Ленин опустил револьвер в правый карман полушубка, взялся за ремень короба и неторопливо зашагал туда, где, по его расчетам, были финские соратники, северо-запад, то есть город Фридрихсгам, и близкая смерть здоровенного жандарма за спиной.

«Кто же меня предал? — соображал Владимир Ильич, сжимая в кармане холодную рукоять кольта. — Все вроде бы конспиративно провели».

Он замедлил шаг, быстро обернулся и выстрелил. Опустил револьвер и облегченно вздохнул. От него убегал лось. «Подлец, — подумал Владимир Ильич, — напугал. И как это его на лед занесло? Эх, жаль, что промахнулся».

Владимир Ильич открыл короб, отыскал среди книг справочник, нацепил очки и, не обращая внимания на снег, принялся искать Финляндию: «Та-ак… фактура, фальшь, фарватер, фатальный… фаэтон… фимиам, финиш… ага, вот. Финляндия. Население … животные… Так, наиболее часто встречаются: лисица, заяц-беляк, белка, горностай, выдра, хорек, крот… В лесах много лосей… Да… Но ведь — в лесах, а не на льду. Странно. Впрочем, это может означать, что финский берег и лес уже где-то рядом».

Ленин захлопнул словарь и бросил его обратно в короб, размышляя: «Что делать? Завьюжило. Сегодня, похоже, не дойду… Надо палатку ставить, темнеет».

Короткий, как заячий хвост, день убывал. Вьюга, казалось, загустела, ветер стал злее. Владимир Ильич растянул палатку у большой льдины — спасала от ветра. Наскоро поужинал и уснул, свернувшись калачиком в спальном мешке. Керосинку оставил гореть, для тепла.

Соратники по обе стороны Финского залива волновались. Петербургские товарищи ежечасно телеграфировали в Котку, запрашивали финских коммунистов о местонахождении «объекта». Из Финляндии отвечали: сами ждем, верим, что все в порядке, что он дойдет и даст инструкции, возглавит северное сопротивление.

Товарищи уже раскаивались, что отпустили «объект» без охраны; пришлось отложить несколько терактов, приостановилась агитдеятельность, а завербованная товарищами кухарка Марья Ракитова не пронесла в подоле восемь динамитных шашек на кухню дома министра внутренних дел — испугалась: соратники не вышли в оговоренное время на связь, и министр остался жив. Все ревдвижение, казалось, онемело в ожидании; отдельные деятели запаниковали и выказали желание отмежеваться от партии, а стойкие большевики только крепли на ледяном ветру неопределенности, клеймили позором слабых, кое-кого даже ликвидировать пришлось без шума.