Джулиан Барнс - Предчувствие конца

Причем вышеизложенное не отменяет того факта, что, по выражению Алекса, его кончина была полный отстой.

Через год Колин с Алексом предложили собраться. В годовщину смерти Адриана мы встретились в отеле „Черинг-Кросс“ и заказали блюда индийской кухни. Стали вспоминать и восхвалять нашего друга. Не забыли, как он чуть не оставил старину Джо Ханта без работы, как просвещал Фила Диксона в вопросах Эроса и Танатоса. Прошлое уже сводилось для нас к ярким эпизодам. Нам вспомнилось, как мы ликовали, когда Адриан получил стипендию для поступления в Кембридж. Потом сообразили, что Адриан побывал в гостях у каждого из нас, а мы у него — ни разу; мы не имели понятия — да, кажется, и не спрашивали? — чем занимался его отец. В баре отеля мы подняли в его память бокалы вина, а после ужина — кружки пива. На улице, хлопая друг друга по плечам, поклялись ежегодно отмечать эту дату. Но жизнь уже развела нас в разные стороны, и одной лишь памяти об Адриане оказалось недостаточно, чтобы удержать нас вместе. Дело закрыли довольно быстро — очевидно, потому, что вокруг этого самоубийства не было ореола тайны. Мы, разумеется, собирались помнить Адриана всегда. Но его смерть была скорее показушной, нежели „трагической“, вопреки напыщенному заявлению кембриджской газеты, и Адриан довольно быстро канул в прошлое, заняв свою нишу во времени и истории.

В тот период я уже стал жить самостоятельно и получил место стажера в Управлении по делам культуры и искусства. Потом я познакомился с Маргарет, и через три года у нас родилась Сьюзи. Мы купили небольшой домик под большие проценты; я каждый день мотался в Лондон. Моя стажировка положила начало солидной карьере. Все шло своим чередом. Один англичанин как-то сказал, что брак — это долгий и скучный обед, на котором десерт подается на первое. Мне видится в этом излишний цинизм. Я не жаловался на свою семейную жизнь — ну, может быть, хотел, чтобы она была не столь размеренной и тихой. Лет через десять Маргарет закрутила интрижку с директором ресторана. Меня от него тошнило, равно как и от его кухни, но иное было бы странно, правда? Родительские обязанности суд разделил между нами поровну. К счастью, дочка легко перенесла наш разрыв; и, как я сейчас понимаю, у меня никогда не было желания применить к ней мою теорию ущерба.

После развода у меня случались какие-то любовные похождения, но ничего серьезного. О каждой новой подруге я докладывал Маргарет. Тогда это казалось естественным. Теперь мне сдается, что я просто хотел вызвать ее ревность; а может, это был род самозащиты, заслон от прочных связей, которые могли перерасти в серьезные отношения. Кроме того, в своей полуопустевшей жизни я строил всякие планы, которые называл „проектами“ — наверное, для большей реалистичности. Все они пошли прахом. Ну, это неважно да и не имеет отношения к моему рассказу.

Сьюзи выросла, и окружающие стали называть ее Сьюзен. Когда ей исполнилось двадцать четыре, я проводил ее к алтарю. Кен — врач; сейчас у них двое детишек, мальчик и девочка. Их фотографии всегда у меня с собой, в бумажнике, и я не упускаю случая похвастать внуками — давно переросшими свое изображение. И это нормально, если не сказать „с философской точки зрения это самоочевидно“. В голове крутится: „Растут не по дням, а по часам, верно?“, тогда как на самом деле это означает только одно: время для меня теперь летит быстрее.

Директор ресторана оказался довольно шустрым: он спутался с какой-то особой, которая смахивала на Маргарет, но была на десять решающих лет моложе. Мы с Маргарет поддерживаем дружеские отношения: отмечаем семейные даты, иногда вместе обедаем. Однажды, после пары бокалов, она расчувствовалась и предложила начать все сначала. В жизни бывают и не такие странности — так она выразилась. В жизни, конечно, всякое бывает, но у меня к тому времени сложился определенный распорядок, да и одиночество мне полюбилось. А может, в моем характере не хватало странности для таких дел. Раз-другой мы обсуждали возможность совместного отдыха, но, видимо, каждый надеялся, что другой спланирует поездку, закажет билеты, забронирует гостиницу. Поэтому ничего у нас не вышло.

Сейчас я на пенсии. У меня квартира, где умещаются все мои пожитки. Есть пара собутыльников, есть знакомые дамы, но с ними, разумеется, все чисто платонически. (Это тоже к делу не относится.) Состою в местном историческом обществе, хотя меня не так, как других, волнует, на что указывают металлоискатели.