Петр Киле - Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

- Галка, можно у тебя спросить?

- По секрету?

- Да.

А она вдруг произносила:

- Послушай, ты Галка?

- А кто же я? Не знаешь? Я, может статься, привидение. Нынче снова поветрие на чудеса.

- Привидения не бывают столь прекрасны, как ты. Ты и не греза моя, это я знаю точно.

- Хочется мне произнести сейчас одну из “Молитв” Лермонтова. Знаешь, какую?

Она буквально молилась, со слезами на глазах.

Тут он встал из-за стола и, подойдя к гостье, опустился на колени.

- Дай и мне произнести стих из Лермонтова, - сказал он.

- Какой? – с живостью отозвалась она.

- А вот:

- Хорошо, - сказала она и закончила:

Произнесла она стих вопросительно. Саня в упоении, с неведомым волнением обнял ее за талию. О, еще никогда он не был так счастлив, исполненный любви и желания. Молодая женщина прижала его голову к груди и вздохнула.

- Галка, у тебя тяжесть какая-то на сердце? Откройся, - проговорил он, обнимая молодую женщину все радостнее и нетерпеливее.

- У меня все хорошо. Ты только обещай мне: не расспрашивать меня ни о чем больше и, слышишь, никогда не искать.

- Почему же?

Она поцеловала его, лаской заставляя замолчать.

- Скажи, какое у тебя самое заветное желание в этот час?

- Чтобы ты не уходила, чтобы ты осталась у меня.

- Слушаю и повинуюсь, - ответила она шутя, а между тем голос ее вздоргнул.

- О Галка!

- Мне надо, пока не забыла, позвонить.

“Папа, - сказала она совсем иным тоном, - я буду завтра. Не спрашивай. Алешка спит? Хорошо. Не волнуйся. Спокойной ночи!”

Опустив трубку, она некоторое время со смущенным видом просидела за столом, словно не до конца уверенная в принятом решении. Неловкость и волнение почувствовал и Саня. Между тем в эту минтуту раздумья или невольного, столь естественного колебания Галка была особенно хороша. Он быстро подошел к ней, она вышла из-за стола, и они обнялись, пряча друг от друга глаза. Трепет и юность – девяти лет как не бывало!

- Мне надо принять душ, а лучше ванну, - сказала она. – Можно?

Саня разложил диван и сменил белье. Выключив люстру, он оставил лишь лампу на столе, краем она освещала подушку, так что можно было читать лежа. Раздевшись, Саня бросился в постель и сладко растянулся… “Господи! Господи! Почему я еще девять лет назад не влюбился в Галку и не женился? Почему? Разве она не удивляла меня еще тогда детской чистотой своего облика и силой, силой нежного, юного существа, созданного для любви и счастья? Что в ней была еще некоторая неловкость подростка, что за беда? Зато все эти годы она составляла бы мое блаженство, и жизнь моя была бы исполнена высокого смысла… Она бы меня поддерживала во всем, служила опорой и идеалом…”

Упиваясь грезами несбывшейся жизни, Саня еще слышал, как льется вода в ванной… Галка плескалась там… Это похоже на чудный сон! И тут он заснул.

Проснулся он уже при свете дня. В постели он лежал один. Некоторое время он ничего не мог понять. Где Галка? Или весь вечер он лишь грезил о ней? Нет, игра воображения никогда не захватывала его столь сильно. Галка была у него. Они пили вино. Пока она принимала ванну, он заснул. Но неужели она не могла разбудить, кажется, не из робкого десятка, знает, чего хочет?

Правда, иной раз бывает разбудить его довольно-таки трудно. Она не сумела добиться толку и в досаде уехала?

Саня вскочил на ноги – в передней не было вещей гостьи, на кухне никаких следов вчерашнего пира, все убрано и вымыто, разве лишь более тщательно и чисто, чем у него выходит. В ванной из крана капала воды – так он обыкновенно не оставляет. Он бросился в комнату и оглядел стол – ни записки, ни одной забытой вещицы. И все же, и все же он ни минуты не сомневался в том, что вчера Галка звонила и заезжала к нему. В воздухе его квартиры веяло еще ее присутствием, чем-то нежным, ласковым, милым. Она была необыкновенно хороша! Несомненно у нее какое-то горе, может быть, разлад в семье, и потому она звонила к папе, куда, поссорившись с мужем, собралась. Он, может быть, давно в разладе с мужем, что отнюдь не весело… Вот он подвернулся, из ее юности, и она отозвалась… А он заснул!