Дуглас Кеннеди - Покидая мир

— Вы отдаете себе отчет, в каком выигрыше окажется университет, если мы в эту субботу выиграем чемпионат Национальной ассоциации студенческого спорта? Кен Маламут… слыхали о нем?

— Большая шишка в крупном хедж-фонде.

— Ах да, я чуть не забыл, что вы соприкасались с этой сферой бизнеса… Правда, очень кратко.

— Я решила вернуться к преподаванию и занятию наукой.

— Ну конечно, разумеется… — Он позволил себе еле заметную нотку иронии. — Потому-то и покинули «Фридом Мьючуал» так поспешно.

Я предпочла промолчать.

— Мы так обрадовались, когда вы заняли место Деборы Холдер: все решили, что вы для нас настоящая находка. Но первая же неделя прошла так бурно…

— Послушайте меня, сэр. — Я перебила Стивенса на полуслове. — Единственная причина, по которой моя первая рабочая неделя была так полна событиями, — это ваш драгоценный звездный хоккеист. Я отказываюсь играть роль козла отпущения из-за этого наглого…

Стивенс поднял руку жестом дорожного полицейского, предлагающего водителю остановить машину:

— Если хотите знать мое личное мнение, я тоже считаю Джозефа Майклса одиозным куском дерьма, к тому же непомерно самоуверенным. Вообразите, я целиком и полностью согласен с вами, и не сомневаюсь, что все было так, как говорите вы. А уж вызывающе непочтительный тон его извинения… Но дело в том, профессор, что я могу сколько угодно с вами соглашаться и сочувствовать вам, но по сути своей я менеджер, администратор, а не ученый. Я поставлен на это место управлять третьеразрядным университетом, который борется за то, чтобы перейти во второй эшелон. Моя задача — улучшить его финансовое положение, повысить репутацию, привлечь спонсоров. К настоящему моменту мне удалось за счет спонсорских пожертвований увеличить бюджет университета на двадцать семь миллионов долларов, и это за каких-то девятнадцать месяцев. И тут у меня в поле зрения появляется Кен Маламут — один из крупнейших воротил Уолл-стрита, выпускник университета Новой Англии и фанат хоккейной команды своей альма-матер. И он сулит мне — нам — уникальное пожертвование в десять миллионов долларов (для парня, который стоит почти миллиард долларов, это сущая ерунда!). И это не журавль в небе, а реальные десять миллионов, если только мы заполучим кубок в эту субботу.

— Следовательно, если я оставлю имя Майклса в рапорте куратору, то обкраду университет на десять миллионов долларов?

— Ну, я не стал бы рубить сплеча…

— Нет уж, скажите, как есть.

— Хорошо, скажу откровенно, без туфты: так оно и есть.

Я опустила голову. Сесть удобно на узком сиденье никак не удавалось, по-видимому, так было сделано специально, чтобы сидящий ощущал скованность перед боссом, развалившимся в большом кресле за огромным письменным столом. Возможно, именно потому, что я догадалась об этом «инструменте воздействия», а еще потому, что Тед Стивенс был одним из тех елейновкрадчивых типов, которых я ненавижу больше всего, я посмотрела на него в упор и отчеканила:

— Я не стану отзывать рапорт.

Он дернулся, но тут же постарался взять себя в руки:

— Это не мудрое решение, профессор.

— Возможно. — Я была непреклонна. — Но это единственное решение, за которое я не перестану себя уважать.

— Я хочу, чтобы вы как следует подумали о…

Я встала:

— Приятно было познакомиться, сэр.

— Воображаете, что вы умнее всех — интеллектуальная, справедливая и все такое. Еще вы думаете, что вам обеспечена победа, так как история с Лорри Квастофф прикроет вас и спасет от увольнения из университета… Может, так оно и есть… но только ненадолго. И поверьте, я не настолько туп, чтобы увольнять вас сейчас. Но ваш контракт с университетом на четыре года… у нас есть возможность по его завершении предложить вам бессрочный контракт. Но знайте: если из-за вашего упрямства мы лишимся десяти миллионов, обещаю, бессрочного контракта не будет. Я сам за этим прослежу.

— Не сомневаюсь, — бросила я, направляясь к выходу.

— Профессор… Джейн… одумайтесь, ну зачем вы создаете проблемы себе же?

Мне хотелось ответить: «Ненавижу, когда мне хамят и угрожают», чтобы он понял — я имею в виду не только Майклса, но и его самого. Но я сдержалась. Любые объяснения прозвучали бы как попытка оправдаться, а я в тот день решила, что не стану оправдываться, хотя и понимала, во что мне это выльется.

Поэтому, перед тем как покинуть кабинет, я только пожала плечами и вежливо повторила: