Араминта Холл - Всё и ничто / А. Холл ; [пер. с англ. Т. П. Матц]

— Это несложно, — сказала она. — Я сделаю это с удовольствием.

— Ну, хорошо, если вы так считаете. — Рут была явно не в себе.

Странное дело, все эти женщины поначалу восхищались ее старательностью, а потом начинали ненавидеть, причем за то же самое. Она ушам своим не верила, когда Джейн Стефенсон орала на нее за то, что она продезинфицировала детскую ванную комнату, когда семья уехала на выходные. Вы что, считаете, я не в состоянии содержать своих детей в чистоте, кричала она, причем стоя так близко к Агате, что слюна попадала в лицо. Мы вовсе не хотим жить в гребаной операционной, и, к слову, не могли бы вы, черт побери, перестать застилать мою кровать? Я сама буду застилать свою долбаную кровать, если захочу, а если не захочу, она будет стоять неубранной. Два дня спустя она уволила Агату, и руки у нее тряслись, когда она, отводя глаза, передавала конверт с деньгами.

— По крайней мере, я займусь Хэлом, чтобы он вам не мешал, — пообещала Рут, направляясь за сыном в гостиную.

Агата взвешивала сахар и муку, смешивала с маслом и яйцами и слушала, как Рут пытается выманить Хэла из домика. Просто смех, до чего же Рут не знает собственного сына. Обещания и угрозы на Хэла не действовали. Вы должны сделать вид, что занимаетесь чем-то необыкновенно интересным на другом конце комнаты, и вести себя так, будто вам совершенно безразлично, присоединится он к вам или нет. Через некоторое время Агата услышала, как включился телевизор и заурчал мотор танка. Она почувствовала, что улыбается.

Рут задремала на полу во время пятой серии мультфильма, но тут зазвенел дверной звонок. Она пообещала Хэлу, что он может посмотреть три серии, и почувствовала злость на себя. Она знала, что Агата слушает, и ненавидела ее за это. Ненавидела за то, что сама она не умеет контролировать своего сына, не может заинтересовать его чем-нибудь или хотя бы заставить подняться. Кристиан дважды звонил ей на мобильный, но она не ответила, потому что не имела представления, что ему сказать. Первоначальный лютый гнев уступил место безнадежной печали, а это, как она знала, делало ее уязвимой. Они все так запутали, и из-за чего? Она верила, что между мужем и Сарой ничего не произошло, по крайней мере, в физическом смысле. Но она также думала, что он никогда толком не поймет, как предал ее, снова начав встречаться с этой девушкой. И девушка была такой юной и беззащитной, практически новое поколение. Будь Кристиан лет на пять старше, его назвали бы грязным старикашкой. А если она замужем за грязным старикашкой, то кто тогда она сама?

— Пойдем, Хэл, — сказала она и выключила телевизор. — Это дедушка с бабушкой.

Рут видела силуэты родителей через витражное стекло во входной двери, и на секунду ей не захотелось открывать: она боялась, что сломается и все испортит. Но выбора не было. Если ты не открываешь дверь собственным родителям, которые три часа добирались на машине и сейчас стоят всего в нескольких дюймах от тебя, тогда ты, скорее всего, рехнулась, перешла какую-то черту. Черту, которой, как Рут боялась, она уже достигла, но еще не была готова в этом признаться.

Родители выглядели загорелыми, что напомнило Рут о том, что они только две недели назад вернулись из Португалии. Они улыбались ей, она тоже улыбнулась, потому что так полагалось по жизни. Ее отец протянул руки к Хэлу.

— Иди сюда, молодой человек, — сказал он, — проверим, как ты вырос.

Хэл вывернулся из рук Рут и с визгом убежал. Рут пожала плечами: что делать, такой уж возраст, извини. Она поймала взгляд матери и усомнилась, разумно ли было на это ссылаться.

— Хорошо выглядишь, мама, — заметила Рут, пытаясь сменить тему.

— В Португалии было замечательно, столько солнца. Мы просто целыми днями сидели у бассейна.

— В этом прелесть поездок каждый год в одно и то же место, — сообщил отец. — Можно делать все что хочешь, не опасаясь, что не посмотрел на какую-нибудь церковь, чтоб она провалилась, или не поглазел еще на что-нибудь.

Рут попыталась представить себе время, когда она сможет полежать около бассейна хотя бы час, не говоря уж о полном отпуске. Рут на отдыхе всегда ругалась с Кристианом, потому что дети болтались под ногами, умоляя разрешить в тридцатый раз залезть в воду, или отказываясь есть местную пищу, или не желая ложиться спать до десяти, а затем засыпая в ресторане. Обычно она возвращалась из отпуска более усталой, чем была до этого. Она начала рассматривать утомление как верного спутника своей жизни. Настало время для новой главы, как заявила бы статья в «Viva».