Андрей Шарый - Четыре сезона

Конечно, малыш, мы будем всегда. Мы всегда будем гулять в мадуродамском городском парке. Всегда будем лопать вкуснющее клубничное мороженое со взбитыми сливками на площади в старом квартале. Всегда будем глазеть на разводные мосты, на жадные до воды шлюзы, на размашистые крылья мельниц, на шарманщиков и торговцев засахаренными орехами, на поливальные машины, на вечерние огни в окнах чужих домов. Нам всегда будет хорошо вместе, и нам навсегда останется шесть, двенадцать, двадцать восемь или сорок пять лет; столько, сколько было в тот момент, когда кассирша у входа в Мадуродам вернула нам сдачу за билеты. Жизнь в этом городе слишком хороша, и нет ни тени сомнения в том, что она никогда не кончится.

Кончается только ваше пребывание в Мадуродаме. На обычную, а не на игрушечную улицу вы выходите в сумерках, прямо к трамвайной остановке. И уже через четверть часа пьете кофе в бистро на берегу пруда у темнокирпичного здания парламента. Прохладно, еще не лето; мощно бьет в высоту фаллическая струя фонтана, ветер развевает ее макушку в веер. Это воскресенье в Голландии — не День королевы, поэтому из-за дворцовых стен не слышно литавр и труб оркестра морских пехотинцев. Солнце спряталось за шпили Рыцарского зала, но педантичная Гаага тут же выставляет на борьбу с темнотой легионы фонарей. Вы подзываете официанта, чтобы расплатиться. Вы знаете: где-то вдалеке, в нескольких трамвайных остановках от реальной жизни, греет небо светом пятидесяти тысяч крошечных электроламп чудесный город Мадуродам.

В училище, откуда он был исключен за отвратительное поведение, ему дали прозвище Подлец.

Лучшими друзьями детства он считал двух сыновей старого раввина.

Повзрослев, он вступил в нацистскую партию, стал агентом немецкой разведки и шпионил против страны, в которой родился.

Он обладал невероятной изворотливостью, чудесным даром договариваться с людьми и невероятным шармом, который заставлял многих женщин отдаваться ему, не задумываясь о последствиях, а многих мужчин — участвовать в его самых сомнительных деловых операциях.

Он сказочно разбогател, купив в Кракове фабрику за деньги ее бывших хозяев-евреев, которые считали за счастье работать на этой фабрике, потому что иначе их ждала смерть в газовых камерах Освенцима.

Он спас сотни рабочих, растратив на их содержание и взятки чиновникам и офицерам гестапо чуть ли не все свое состояние.

Он был свидетелем преступлений, от которых стынет кровь в жилах, он каждый день общался с убийцами и палачами, улыбался им, пил с ними эльзасские вина.

Его завод по производству артиллерийской амуниции не выпустил ни одного годного для стрельбы снаряда.

Он слыл пьяницей и распутником, и через двадцать пять лет после его смерти вдова публично называла его лгуном и мерзавцем.

При жизни его провозгласили Праведником.

На родине многие считают его военным преступником.

Его звали Оскар Шиндлер.

Сто лет назад из каждых ста жителей городка Цвиттау в Австро-Венгрии девяносто семь были немцами. Теперь в городе Свитавы, Северная Моравия, живут практически только чехи. Цвиттау и Свитавы — это одно и то же; та же просторная центральная площадь, окруженная пряничными цветными домиками; тот же «чумной столб» и та же продирающая тонким шпилем небо колокольня; та же наивная прелесть тихой центральноевропейской провинции. Два с половиной миллиона судетских немцев, считавшихся пособниками нацистов, после окончания Второй мировой войны были выселены из Чехии, всю их собственность конфисковали еще до прихода к власти коммунистов. Это были месть и страх, память о которых еще и сейчас жива в Чехии. Вместе с остальными лишили чехословацкого гражданства и Оскара Шиндлера, самого знаменитого гражданина Цвиттау-Свитавы.

В местном краеведческом музее Шиндлеру посвящена целая экспозиция. Чем внимательнее рассматриваешь и читаешь, тем устойчивее ощущение: никакого восторга в связи с существованием великого соотечественника тут не испытывают. Любят нехотя, гордятся сквозь зубы: «Город Свитавы тщательно взвесил исторические факты и принял решение почтить деятельность Оскара Шиндлера созданием в 1994 году посвященного ему мемориала». На гранитной стеле с вырезом в форме звезды Давида, украшенной букетом свежих гвоздик, на немецком и чешском языках высечена надпись: «Незабвенному спасителю жизней 1200 гонимых евреев». Через несколько лет после открытия памятника власти города Пардубице, центра области, к которой относятся Свитавы, составили список своих почетных граждан. Имя Оскара Шиндлера в этот список не включили.