Филип Пулман - Добрый человек Иисус и негодник Христос

— Благодарю, господин. Однако вот что помогло бы мне в работе. Если бы я только знал причину твоих расспросов, я бы сосредоточился на нужных тебе подробностях. Ты — член синедриона?

— Вот, значит, что ты думаешь? А чем, по-твоему, занимается синедрион?

— Ну как же, это совет, который выносит приговор в делах судебных и богословских. А еще занимается налогами и административными вопросами, и… и все такое прочее. Разумеется, я не имею в виду, что это — чистой воды бюрократия; хотя и такого рода вещи, конечно же, необходимы в людском сообществе…

— Что ты сказал ученику, который снабжает тебя сведениями?

— Я сказал, что пишу историю Царства Божия и что он поможет мне в этой великой миссии.

— Превосходный ответ. Ты хорошо сделаешь, если приложишь его к своему собственному вопросу. Помогая мне, ты помогаешь писать эту историю. Но не только; и это знание предназначено лишь для избранных: записывая то, что минуло, мы помогаем формировать то, что будет. Грядут темные дни, смутные времена; если суждено открыться пути к Царству Божьему, то мы, посвященные, должны быть готовы сделать историю служанкой будущего, а не управительницей. «То, чему следовало быть» куда лучше послужит Царствию, нежели «то, что было». Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — молвил Христос. — И, господин, если ты прочтешь мои свитки…

— Я прочту их с пристальным вниманием и с благодарностью за твой бескорыстный и храбрый труд.

Незнакомец спрятал ворох свитков под плащ и встал, собираясь уходить.

— Помни, что я сказал тебе в первую встречу, — молвил он. — Есть время — и то, что за пределами времени. История принадлежит времени, но истина — тому, что вне времени. Записывая события так, как должно было бы быть, ты впускаешь в историю истину. Ты — слово Божие.

— Когда ты придешь снова? — спросил Христос.

— Приду, когда понадоблюсь. И тогда мы поговорим о твоем брате.

Мгновение спустя незнакомец исчез во тьме, окутавшей холм. А Христос долго еще сидел на холодном ветру, обдумывая его речи. «Мы, посвященные» — более волнующих слов он в жизни не слышал. Он гадал, а прав ли он был, полагая, что незнакомец входит в синедрион; тот не то чтобы отрицал это, однако ж явно обладал обширными познаниями и взглядами, которых Христос в жизни не встречал ни у законника, ни у раввина.

На самом деле, теперь, размышляя об этом, Христос вдруг осознал, что незнакомец вообще ни на кого из известных ему людей не похож. Речи его столь разительно отличались от того, что Христос читал в Торе или слыхал в синагоге, что он поневоле задумался, а из иудеев ли он. Незнакомец безупречно говорил по-арамейски, но, учитывая все обстоятельства, он, скорее всего, был язычником: вероятно, греческим философом из Афин или Александрии.

И Христос отправился домой спать, смиренно радуясь своему предвидению: ибо разве не говорил он Иисусу в пустыне о необходимости ввести язычников в великую структуру, что воплотит в себе Царство Божье?

В ту пору до царя Ирода дошла молва о человеке, что ходит по стране, исцеляя недужных и изрекая пророчества. Царь встревожился: в народе уже поговаривали, будто это Иоанн Креститель воскрес из мертвых. Кто-кто, а Ирод отлично знал, что Иоанн мертв; разве не сам он приказал казнить узника и вручил Саломее его голову на блюде? А тем временем распространились и другие слухи: будто новый проповедник — не кто иной, как Илия, возвратившийся к Израилю спустя сотни лет; или тот пророк, или этот — и явился он покарать иудеев и предвозвестить катастрофу.

Разумеется, все это имело прямое касательство до царя Ирода, и он повсюду дал знать, что рад был бы повстречаться с проповедником лично. Все его попытки увидеть Иисуса закончились ничем, но Христос записал этот факт как свидетельство растущей известности брата.

Судя по сведениям, доставляемым ему информатором, Христу было ясно, что собственная слава Иисуса не радует. Как-то раз в пределах Десятиградия он исцелил глухого косноязычного и велел друзьям недужного никому не сказывать, однако ж они разглашали о том повсюду. А другой раз в Вифсаиде он вернул зрение слепому, а когда слепец прозрел, Иисус послал его прямиком домой, запретив заходить в селение; но каким-то образом прослышали и об этом. А потом был случай в Кесарии Филипповой: Иисус шел со своими учениками, и дорогой они разговаривали о толпах приверженцев, что стекались к нему.

— За кого почитают меня люди? — спросил Иисус.