Александр Беатов - Время дня - ночь

Все прошли в комнату, точную копию дяди Колиной, с тою лишь разницей, что кроме чёрно-белого телевизора и дивана, на котором, поджавшись, сидел Иван, мужик, лет тридцати, в ней больше ничего не было.

Милиционер, с протоколом, начал задавать вопросы. Иван был пьян, отвечал невпопад, впрочем, больше прикидываясь пьяным и, как бы, беспомощным, нежели был на самом деле. За него больше говорила жена, обвиняя его почти во всех смертных грехах. Под конец вспомнили о понятых, до сих пор стоявших в стороне, никак не участвуя в происходившем.

— Подпишите, товарищ! — обратился милиционер к Круглову, протягивая авторучку и планшет с протоколом. — Как будет ваша фамилия-то?

— А почём я буду подписываться? — вдруг возразил дядя Коля, дождавшийся, наконец, своей очереди.

Милиционер вскинул на него взгляд, сдвинул брови.

— Вы что, гражданин, не знаете, что это — ваш гражданский долг — выступать в качестве понятого?

— Я не отказываюся от долга, — ответил Круглов. — Токмо почём я буду подписывать, если никакого криминала не вижу?

Иван, всё сидевший до сих пор на диване, с благодарностью посмотрел на Николая.

— Как не видишь?! — закричала Нюрка на дядю Колю. — Глянь! Вся кухня заставлена самогоном!

— Покажь! Тады, может, подпишу, если то правда самогон…

Иван опустил голову ниже плеч, покрутил ею, что-то про себя пробормотав.

По приказу милиционера он поднялся, и все, следуя за "хозяином" отправились на кухню.

Там, на подоконнике, стояло с десяток бутылок из-под водки, все "под завязку" наполненные прозрачной жидкостью. Ивана снова усадили на единственный на кухне стул.

— Ты что, не чуешь, как тута воняет кругом? — снова вступила в брань Нюрка, подходя угрожающе к Николаю.

— А, может, энто от тебе так воняет! — парировал дядя Коля.

— Спокойно, товарищи-граждане! — милиционер сделал шаг, встав между Николаем и Нюркой, готовой в него вцепиться.

— Сейчас мы предъявим товарищу вещественное доказательство, — продолжал милиционер…. Подержи-ка Степан, протокол, — обратился он к своему коллеге, протягивая ему планшетку.

Через минуту милиционер уже подавал Николаю стакан, доверху наполненный самогоном.

— Вот! Что это, гражданин?

Дядя Коля осторожно взял стакан, поднёс к носу, понюхал, приподнял выше, посмотрел на свет.

— Прозрачная, как вода! — сказал он. — Токмо ничем не пахнет. Я, ведь, на больничном, уж как вторую неделю. Ничего не чувствую… Антибиотики…

— Не чувствуешь — так попробуй на скус! — взорвалась баба.

— И то верно! — Дядя Коля осторожно макнул в стакан мизинец, облизал, обвёл взглядом присутствующих, внимательно за ним наблюдавших. Все в ожидании его дальнейших действий молчали. И тогда дядя Коля, приподняв вверх плечи, поднёс стакан ко рту, стал медленно пить…

Никто не посмел прервать, пока он не допил весь стакан до дна, и совсем не поморщившись, отдал его Нюрке.

— Ну, что? — не выдержала она, кривясь в улыбке.

— Мене врач говорил давеча, — начал дядя Коля, — Пей, говорит, побольше воды, а то, говорит, у тебе, наверное, камни в печени…

Наступила пауза. Дядя Коля ничего больше не добавил, хотя все ждали его суждения.

— Так что ж, гражданин, вы подтверждаете, что выпили самогон в нашем присутствии? — не выдержал милиционер, переходя в нападение.

Дядя Коля удивлённо посмотрел на него в ответ.

— Какой самогон? Энто? — он показал глазами на пустой стакан, в руках Нюрки. — Вы смеётися! Энто ж вода! На боржом старый похожа, тока без газу. Ежели б самогон был, то должон бы сразу забрать! А энто вовсе не самогон! Вода! Говорил я Ивашке: не умеешь ты самогон варить! И не пробуй! Потому как утерян предками настоящий рецепт! А он всё хотел разыграть меня: могу, говорит, настоящий первач нагнать!..

Милиционеры переглянулись друг с другом.

А дядя Коля продолжал:

— И не стыдно тобе, Нюра, поклёп на родного мужа наводить? Его ж в тюрьму посодют! А ты сама нигде не работа-ашь… На что будешь жить? Мужик он хороший, работяш-шый! Будь с ним поласковей, так и он изменитца! И про самогон забудит… Ты посмотри на мою старуху! Сколько лет мы вместе! Я, грешным делом, хошь и зашибаю часто, ан никогда не услыхал от ей плохого слова… Потому как любит! А вы самое главное в жизни потеряли! И в милицию человека сдаёте! И вся жисть — насмарку! Какия времена мы пережили! Войну прошли! Знамо-дело, и он родился не в лёгкое время… Да и ты… Голодали… Без отца-матери… Детдомы, шпана… Знаю!

Николай выразительно замолчал.