Валентин Черных - Женская собственность. Сборник

Когда я вернулся из армии, в ее квартире жил одинокий старик, она вышла замуж, а куда переехала, мать не знала.

С Елизаветой у нас произошло то, что и должно происходить между мужчиной и женщиной. Я не спешил, давал ей передышку в несколько секунд и вел к новому оргазму. Наконец она не выдержала:

— Антракт! — И добавила: — В этом мастерстве ты более талантлив, чем в актерском.

— Со мной все решили? Будете резать?

— Будем, — призналась Елизавета.

— Ладно, не корову проигрываем.

— А почему корову, а не козу?

— Не знаю. Так всегда мой дед говорил. Наверное, корова больше стоит.

— Может, это и к лучшему, — сказала Елизавета. — Будь у меня сын, я все сделала бы, чтобы он не стал актером. Актерство — женская профессия. Выберут — не выберут, пригласят — не пригласят, это постоянный экзамен: сдашь — не сдашь. А сдавать экзамены постоянно противоестественно.

— Но когда становишься звездой, не сдаешь экзаменов. Не тебя выбирают, а ты выбираешь.

— Сегодня все занялись бизнесом, но давно известно, что в бизнесе преуспевают только два процента, а в актерстве и того меньше.

— Значит, чудес не бывает?

— Не бывает…

Я понял, что со мной все решено. От Елизаветы я ушел на рассвете. А днем мы встретились в институте.

— Посмотри, что ты со мной сделал! — сказала она.

Я увидел ее сияющие глаза, но даже хорошо наложенный макияж не мог скрыть огромных теней под глазами.

— Возьми деньги за аккумулятор.

— Да ладно…

— Что? — Я почувствовал почти угрозу и поспешно сунул деньги в карман.

— Положи в бумажник. Деньги надо уважать.

Я выполнил и этот приказ. И, не обращая внимания на абитуриентов, поцеловал ее.

Через несколько дней был третий тур. Я вошел в аудиторию, поздоровался, улыбнулся Елизавете. Она сидела рядом с классиком, был еще какой-то таракан с седыми усами.

— Что будете показывать? — спросил классик.

Я бил чечетку. Но не истово, как если бы решалась моя судьба, а лениво. Классик вышел из-за стола, ему хотелось, наверное, размяться, и выбил быстро, четко, совершенно, смотри, мол, какой класс у меня, вот когда дотянешься, может быть, и продолжим экзамен. Я повторил классика с такой же четкостью и не меньшим совершенством. Классик завелся. Мы били чечетку на равных, я мгновенно подхватывал, он не знал, что, когда самолеты уходили в зону и механикам делать было нечего, я бил чечетку на аэродромной бетонке часами. Классик не выдержал, ему не хватило дыхания. Он сел, вытер пот большим клетчатым платком, снял пиджак, растянул узел галстука и сказал:

— Спасибо. Свободен.

Не знаю, как убеждала Елизавета мастера, но я прошел третий тур. Общеобразовательные предметы я сдал. Я боялся письменного экзамена по литературе, у меня были проблемы с запятыми, но все запятые оказались правильно расставленными. Елизавета боролась не за меня, а за себя. Она выиграла пять лет своей женской жизни.

Я был рядом, когда она болела. Я чинил ее машину, я делал всю домашнюю мужскую работу. Но и она делала для меня все возможное и почти невозможное. Зная всех асситенток по актерам и большинство режиссеров на двух московских и семнадцати республиканских киностудиях, она рекомендовала, упрашивала, вталкивала меня в картины на эпизоды. Пока я учился в институте, я сыграл молодого сталинского наркома вооружения, пехотного капитана, крепостного крестьянина, мясника, таксиста, участкового милиционера, мичмана, монаха. Славы эти роли мне не принесли, но меня начали запоминать.

Я жил у Елизаветы, и мы вместе ездили в институт. Вначале она высаживала меня, не доезжая до института, но однажды я отказался и не вышел из машины.

— Перестань, все уже об этом знают. Или узнают.

— А черт с ними, поехали, — решила Елизавета.

Но оставались некоторые неудобства, когда я бывал в компаниях ее друзей.

— Ты мой племянник, — предупреждала она.

— Значит, ты сестра моей матери? Старшая или младшая?

— Конечно, младшая!

— Нет, — не согласился я. — Даже если ты младшая сестра моей матери, все равно спать с племянником аморально.

— Но я тебя должна как-то представлять!

— Ты никому и ничего не должна. Но если так необходимо, представляй как есть. Я твой любовник.

— Любовников не представляют. Их и так все знают.

— Тогда не представляй.

Мы прожили пять прекрасных лет. Такой откровенной ласки и понимания я уже не встречал в своей жизни. Она научила меня любить, быть щедрым и не врать. Врать Елизавете было бессмысленно. Она очень огорчалась.