Валентин Черных - Женская собственность. Сборник

— Не будем разорять студента!

И расплатилась сама. Бутылка вина высовывалась из ее сумочки. Могла бы упрятать и получше, но, наверное, это тоже было демонстрацией их отношений. И он решил, что больше к Марине не приедет, но приехал на следующей неделе и стал ездить каждую неделю. Он только боялся, что она забеременеет.

— Ты об этом не думай, — сказала она. — Я поставила спираль.

Непонятно как, но она угадывала его мысли.

— Это потому, что я тебя люблю, — объяснила Марина.

В институте он продолжал встречаться с Леной. Иногда он заходил к ней домой, когда не было ее родителей. Он избегал встреч с ее матерью, чувствуя, что она ему не верит. Он ощущал ее настороженную неприязнь, хотя внешне это ни в чем не выражалось.

За восемнадцать лет жизни у него был только один непримиримый враг — Васильев, но он победил его, вернее, не сдался в драке. Но драка — кратковременное усилие, а постоянно, каждый день, помнить, что есть человек, который тебя не любит и который воспользуется твоей слабостью или твоей ошибкой, чтобы безжалостно ударить, оказалось довольно трудным. Постоянное ожидание этого удара выводило из привычного равновесия. Однажды, когда Лена вышла из комнаты и они остались вдвоем, он спросил ее мать:

— За что вы меня так не любите?

— За все, — ответила она, будто давно ждала этот вопрос.

— И нет никакой надежды? — спросил он.

— Нет, — ответила она. — Ты даже спросил, как должен был спросить пошляк, именно этой фразой. Про таких, как ты, я все понимаю, это очень несложно — понимать таких, как ты.

— Нет, — ответил он. — Не понимаете и вряд ли когда-нибудь поймете.

Вошла Лена, и мать ей сказала:

— У нас наконец почти серьезный и даже интимный разговор. Ты можешь оставить нас вдвоем?

— А тебе не нужна моя помощь? — спросила Лена.

— Спасибо, нет. Я справлюсь, — ответила мать.

— Пожалуйста, будьте взаимовежливы, — сказала Лена и вышла.

— Видишь, — заметила ее мать. — Девочка хорошо воспитана. Другая на ее месте устроила бы базар: мол, я к этому имею отношение, я не хочу, чтобы за меня и без меня решали! Давай договоримся: ты отвечаешь на мои вопросы, я готова ответить на твои.

— У меня нет к вам вопросов, — ответил он. — Но готов выслушать ваше мнение о себе.

— Значит, готов выслушать? — она улыбнулась. — Ты хочешь этого, очень хочешь, потому что воспринимаешь себя всерьез как личность, равную нам, а может быть, даже в чем-то превосходящую. Ты услышишь мое мнение, хотя делать мне этого не надо. Я это знаю, но удержаться не могу. А тебе мой совет: никогда не высказывай отрицательного мнения о человеке самому человеку, потому что это не принесет пользы ни ему, ни тебе. Люди, когда о них говорят плохо, именно плохое не воспринимают, они сопротивляются, люди хотят слышать о себе хорошее, им надо, чтобы их хвалили, чтобы их любили и восхищались, а при восхищении можно высказать и замечания, умело и неназойливо. Только в этом случае к замечаниям прислушаются и, может быть, сделают выводы. Как видишь, я все понимаю, но удержаться не могу, — она достала сигарету из пачки, закурила. — Извини, — и протянула ему сигарету.

— Спасибо, — ответил он. — Я по-прежнему не курю.

— Молодец, — похвалила она.

А он, наблюдая за нею, моложавой, с красиво уложенной прической, в домашнем платье, облегающем стройное тело, вспомнил свою мать, ее ровесницу, уже стареющую, с грубыми мощными руками доярки. Конечно, если бы у него была мать, похожая на эту женщину, наверное, многое сложилось бы по-другому, у такой матери можно было многому научиться, а еще он подумал, что хорошо бы иметь такую жену.

— А может быть, не стоит ничего говорить? — вдруг засомневалась она. — Но уж очень мне хочется сказать все, что накопилось за это время. И страшно говорить. А если ты все-таки станешь моим зятем? Ведь после сказанного мы никогда не станем друзьями.

— Говорите, — сказал он. — Мы вряд ли станем друзьями. А ваши размышления мне, возможно, помогут.

— Итак, — начала она, как, наверное, начинала лекции перед студентами. — Дело даже не в тебе, я просто не люблю, не уважаю, не принимаю таких, как ты. Вы уезжаете из деревень, чтобы никогда туда не возвращаться, потому что в городе лучше, чище, легче, именно легче. Хотя вы поступаете по направлениям из колхозов, вам дают целевые места, чтобы вы вернулись. А вы остаетесь в городах, используя любые способы, чаще всего безнравственные. Вам перекрывают все пути, оставляя единственный: женитьба на городской женщине с пропиской. И вы женитесь на любой, у которой есть городская прописка. Женитесь фиктивно, женитесь на женщинах старше вас, потом вы их бросаете, когда устраиваетесь в городе. А устраиваться всегда трудно, у вас нет связей, поэтому вы находите себе покровителей, не самых достойных, но влиятельных на данный момент, вы им служите, даже если они не правы, если они приносят зло, вы служите злу. Вам трудно, но это ваши трудности, вы их сами выбираете. Но при чем здесь моя дочь? Она не красавица, у нее до тебя не было ни одного романа. Она умница, добра, хорошо воспитана, она верный друг и будет верной женой. Но ты ведь ее не любишь, она этого еще не понимает, но я-то понимаю, что ты вроде бы дружишь с нею, а спишь с другой, я это чувствую.