Пол Боулз - Дом паука

Маячивший впереди, за скрытой от глаз мединой, Джебель Залагх с этой точки выглядел не так впечатляюще — одна из многих вершин горного кряжа, протянувшегося на горизонте. К тому же сегодня в пелене жаркого марева он был мертвенно-серым, точно огромное пепелище. Арабский город, разумеется, не был виден: он лежал в широкой впадине за плато; такое положение делало его климат зимой теплее, так как Фес был надежно укрыт от ледяных ветров, веющих над равниной, а летом — прохладнее, поскольку безжалостные солнечные лучи не могли опалять его так нещадно. К тому же и река, растекшаяся бесчисленными протоками по ложбине, на склонах которой была выстроена медина, делала воздух прохладнее. Жители с гордостью говорили друг с другом и с приезжими о невыносимом климате Виль Нувель: французы построили свой город на открытой равнине, и теперь он был беззащитен перед бросавшейся из крайности в крайность взбалмошной марокканской погодой. Амар никак не мог уразуметь, как кто-нибудь, даже французы, мог быть настолько глупым, чтобы выбросить уйму денег на постройку такого большого города на заведомо никудышной земле. Он бывал там зимой и хорошо помнил порывы холодного, пронизывающего до костей ветра, метавшегося по широким улицам; Амар ни минуты не сомневался, что нигде во всем мире самый воздух не был столь неприветлив и неприспособлен для жизни человеческих существ. «Гиблое место», — всегда повторял он, возвращаясь в медину из Виль Нувель. А летом, хотя французы посадили на всех своих авеню деревья, воздух был застойным и удушливым, и в конце каждой улицы маячила все та же мертвая равнина, пропеченная безжалостным солнцем.

Вдали Амар различал белые крапинки — новые доходные дома, напоминавшие пятна птичьего помета на бескрайней равнине. «Все это может рухнуть, навсегда исчезнуть за одну ночь», — думал Амар, стараясь придать себе уверенности. Заповедано, что дела нечестивцев обречены. Но когда наступит срок? Ему хотелось увидеть рвущиеся к небу языки пламени, услышать вопли жертв, он жаждал бродить среди пылающих развалин, ликуя оттого, что зло наказано как в этом, так и в ином мире, что истина и справедливость отныне и впредь торжествуют на земле.

В этот час люди предпочитали не выходить из домов, и Амар не встретил ни одной живой души с тех пор, как уехал от Айн-Малки. Могло показаться, что люди покинули Землю, оставив ее насекомым, воспевавшим жару с однотонным пронзительным скрежетом, разносившимся во все стороны и не смолкавшим ни на минуту.

Кровь снова потекла из носа, не так сильно, как раньше, но все же капля падала каждый раз после того, как Амар три-четыре раза нажимал на педали. Гулко и больно стучало в висках. Амар остановился, встал на колени у тянувшейся вдоль обочины канавки и сполоснул лицо. Вода была холодной, этот холод показался ему упоительным. Набрав побольше воздуха, он наклонился и погрузил голову в воду; от стремительного течения задрожали щеки. Умывшись, Амар поднялся освеженный и расслабленный. Ему захотелось немножко передохнуть. Он пытался разглядеть на равнине хоть какое-то деревце, но не было ни одного, и пришлось продолжить путь. Через несколько километров он увидел впереди слева зеленое пятно. Оно было похоже на небольшой фруктовый сад, и через поле к нему вела тропинка. Доехав до нее, Амар свернул. Тропинка была ухабистой, ехать по ней было нелегко, но Амару все же удалось медленно продвигаться вперед, не слезая с велосипеда. Если бы пришлось идти пешком, то затея бы себя не оправдала. Сад оказался больше и расположен дальше от дороги, чем он предполагал. Он лежал в низине, так что с шоссе Амар видел лишь верхушки деревьев: чем ближе он подъезжал, тем выше они становились. Такая пышная растительность означала, что поблизости бьют подземные ключи. «Оливы, груши, гранаты, айва, лимоны…» — бормотал он себе под нос, входя в сад.

В этот миг до него донесся звук приближающегося мотоцикла. До этого ему и в голову не приходило, что в саду может стоять дом, что в доме могут жить люди, теперь же, разом сообразив, он почувствовал себя неуютно, особенно при мысли, что обитателями дома, скорей всего, могут оказаться французы, а тогда они либо поколотят его, либо пристрелят, либо отведут в полицию: последнее предположение казалось самым пугающим. Скверно, очень скверно было оказаться застигнутым во французском поместье, тем более сейчас, когда за несколько недель сотни domaines [45] Поместье, усадьба (фр.) подверглись налетам Истиклала, поджигавшего посевы.