Борис Васильев: Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко

Вернувшись в Новгород, Ярослав сразу же, миновав всех, бросился к лодкам, намереваясь скрыться в Швеции. Однако посадник Константин приказал порубить его лодки.

— Как ты посмел! — закричал на него новгородский князь.

— Если не пойдешь на Святополка, я перед всеми на вечевой площади объявлю тебя трусом, князь Ярослав!

— Не желаю тебя слушать.

— Разгромишь Святополка, тогда и иди куда хочешь. На все четыре стороны.

— Войско разбито поляками.

— Мы соберем новое войско.

Новгородскому князю пришлось подчиниться. Ярослава новгородцы силой вытолкнули на битву со Святополком, но на самом-то деле — на битву за обладание Великим торговым путем из варяг в греки.

Собрали новые дружины. Совет «Золотых поясов» дал Ярославу золото, на которое он нанял варягов. Новгородский князь выступил с варягами и вновь созданными дружинами. Не повторяя прежней ошибки, он захватил Киев, но Святополк умудрился бежать, даже не дав сражения, так как с ним не было больше польской лихой кавалерии, и обратился за помощью к печенегам. Новгородский князь продолжил преследование. В битве на реке Альта его варяги наголову разгромили печенежскую орду. Сам Святополк опять бежал и, говорят, пропал без вести где-то то ли в Польше, то ли так и не добежав до нее…

Князь Ярослав победителем вернулся в Господин Великий Новгород. И первым делом взял под стражу посадника Константина, сослал его в Муром, где, по княжескому повелению, посадник был утоплен в Оке.

Такова оказалась благодарность князя Ярослава, едва он получил киевский престол.

Задумаемся, почему Ярослав повелел утопить посадника Константина? За личное оскорбление, за то, что посадник выпихивал его из Новгорода для сражения с Святополком? Допустим. Но зачем же убивать?

А затем, что Константин знал, кто, когда и чьими руками разделался с прямыми наследниками великого князя Владимира. Именно по этой причине Ярослав навечно заточил в порубе своего брата Судислава, князя Псковского, — тот тоже мог о том прослышать. Князь Судислав просидел в порубе двадцать три года, после чего был освобожден своим племянником Владимиром Мономахом.

Ярослав и в Новгород-то вернулся только затем, чтобы сначала сослать в Муром посадника Константина, а потом повелеть его утопить. И снова отъехал в Киев, где и даровал Господину Великому Новгороду за помощь дополнительные права, после чего немедленно провозгласил себя великим киевским князем. На сей раз он не тронул в Киеве ни церквей, ни христианских святынь, ни самих христиан. Использовав память о насильственном крещении Новгорода, чтобы завоевать расположение новгородских дружин, он тем не менее прекрасно понимал, что единый обруч необходим для разноплеменной Руси, и таким обручем ему тоже представлялась христианская церковь. По праздникам великий князь Ярослав аккуратно посещал храм, а за любые проявления агрессивного язычества воздавал плетьми — и это в лучшем случае. Очень скоро киевские христиане стали его главной опорой.

Однако больше всего Ярослава занимал вопрос, в какой мере расстроились отношения Киева с царствами и королевствами Европы в результате междоусобных войн на Руси. В том, что они расстроились, он не сомневался. Но следовало проверить. А заодно и закрепить союз с Европой династическими браками.

Сестру Доброгневу великий киевский князь без колебаний предложил королю Польши, сыну Болеслава Храброго Казимиру, полагая, что тому придется согласиться, чтобы замолить грехи поляков. Так оно и случилось: король Польши не отказался после смотрин в Киеве — Доброгнева была весьма привлекательна. Но свадьбу праздновали в Польше: киевский князь не пожелал тратить свое золото.

Вскоре Ярослав сосватал свою старшую дочь Елизавету — за норвежского принца Гаральда. И здесь повторилась та же история: успешные смотрины, свадьба в родовом замке принца; и Ярослав опять уклонился от поездки, сославшись на трудности собственного княжения.

Наиболее удачным сватовством великий киевский князь считал свадьбу своей средней дочери Анны и французского короля Генриха Первого. На этот раз даже смотрин не понадобилось, поскольку французские купцы бывали в Киеве и не могли не отметить красоты Анны, которая и впрямь была очень хороша собой.

Этот брак предопределил и судьбу младшей, Анастасии, за которую вскоре посватался венгерский король.

А сам великий киевский князь, не веривший дотоле ни в бога, ни в дьявола, теперь вдруг возлюбил церковь, православие со всеми его праздниками и таинствами и начал усиленно пропагандировать веру в единого Бога.