Борис Шустров - Красно солнышко

Венька Захаров, одетый в темные отглаженные брюки и белую рубашку, на которой алел пионерский галстук, вышагивал по деревенской улице. За ним, мелко перебирая короткими лапами, бежал Индус, щенок непонятной породы, лопоухий, с отвислым круглым животиком, верный Венькин друг. Индус крепко провинился перед хозяином — придушил соседского цыпленка, — получил по заслугам, а потому бежал вначале с опаской, то и дело останавливаясь, но, видя, что Венька не обращает на него внимания, а быть может, уже и простил, затрусил, как и обычно, уверенно и преданно, шаг в шаг хозяину.

Было жарко. Спасаясь от жары, лежали под плетнями куры, зарывшись в густую пыль. Ему бы, Веньке, мчаться теперь на речку, барахтаться в прохладной воде, а он шел по улице Студеной — так называлась деревня — с серьезным деловым видом, в белоснежной рубашке, в надраенных ботинках и с пионерским галстуком на груди. И не удивительно, что участковый старший лейтенант милиции Вахрамеев Мирон Евсеич, заметив парнишку, остановился.

— Здравствуйте, Мирон Евсеич, — вежливо сказал Венька.

— Здравствуй, — не сразу ответил участковый и проводил мальчика долгим взглядом. — Слышь, Трофимовна, — обратился он к пожилой женщине, стоявшей у колодца. — Сынок-то Анюткин… Глянь-ко!

— Да уж и то смотрю, — откликнулась Трофимовна.

— При галстуке… Сбор у них, что ли?

— Не должно. Мой никуда не собирался. Да и каникулы!

— Каникулы, — повторил Мирон Евсеич, все еще глядя вслед мальчику.

Трофимовна взялась за ведро. Заскрипев, повалился журавль, одним махом перечеркнув солнце и часть неба. Мирон Евсеич отвел глаза от паренька и пошел дальше, через минуту обернулся, но Веньки уже не было.

Проходя мимо поскотины, на которой играли в футбол, Венька не выдержал, приостановился. Вел мяч Валька Чебыкин, высокий, веснушчатый паренек с копной густых медных волос на голове, закадычный Венькин дружок. Он ловко обыграл одного мальчишку, второго, а третий подставил ему ногу, и Валька кубарем покатился по зеленой траве, успев, однако, каким-то чудом ударить мяч головой. Мяч попал в «штангу» — два кирпича, поставленные друг на друга, — и откатился за «ворота».

— Пенальти! — закричал Валька, схватил мяч и начал отсчитывать одиннадцать шагов.

— А вот и нет! — возразила Галинка Стрепетова. — Ты упал здесь, а штрафная кончается здесь!

— «Здесь, здесь», — пробурчал Валька, устанавливая мяч. — Вставай в ворота!

— Близко очень, — сказал один из мальчишек.

— А ты в прошлый раз откуда бил? Отсюда! Вставай!

Галинка отсчитала одиннадцать шагов, делая их как можно большими, взяла мяч и поставила его на новое место.

— Да здесь все двадцать! — закричал Валька и переставил мяч поближе.

Спор разгорелся не на шутку, и, конечно, громче всех кричала Галинка Стрепетова. Она была хоть и худенькая, тоненькая, но горластая и такая упрямая, что еще не было случая, чтобы ее кто-то переспорил, а потому Валька махнул рукой и согласился бить с «Галинкиного» места. В «ворота» встал мальчишка, тот самый, что подставил Вальке ногу. Валька не спеша отошел, посмотрел на вратаря, на мяч и уже совсем приготовился бить, но, машинально кинув взгляд в сторону, увидел Веньку и удивленно присвистнул.

— Эй, Венька! — крикнул он. — Куда это ты вырядился?!

Венька не удостоил друга ответом и зашагал дальше.

— Смотри ты! — протянул Валька. — Идет, как пишет… Куда это он, ребята?

— Галстук нацепил, — сказал кто-то.

— При полной парадной.

— Может, в город?

— Пешком? Автобус-то тю-тю! Давно ушел!

— А я знаю! — крикнула Галинка. — Знаю, знаю, знаю! — запела она. — Знаю, да не скажу!

Валька разбежался, ударил, мяч пролетел далеко-далеко вправо от «ворот» и звучно шлепнулся в круглое болотце.

— Эх, Валька, — вздохнул один из мальчишек, — я бы в жизнь не промазал!

— Нечего было спорить! — закричала Галинка.

Валька, потеряв всякий интерес к игре, подошел к годовалой сестренке, которая сидела поодаль, играла куклой, поднял ее на руки и зашагал прочь. Играть без Вальки, лучшего форварда, стало неинтересно.