Вадим Давыдов - Год Дракона

– Хорошо. Я поговорю с ней.

– Не через полгода. И не через месяц.

– Уже бегу. Только тапочки переодену.

– Не ерепенься. Мы пригласили нескольких журналистов из международного пула, чтобы обсудить некоторые моменты… В субботу. Пани Томанова, разумеется, в списке приглашенных. Она никогда прежде на подобных встречах не бывала, ты знаешь, она не из тех, кого можно без оглядки использовать по делу. У нее всегда свой взгляд, и не только на нас с тобой… В общем, Марина будет беседовать с ней в библиотеке. Просто зайди туда, и все.

– Второй план?

– Разумеется, есть второй план. Если получится то, что задумано, то мы ее друзей из Нового университета просто переедем.

– Какая нетривиальная мысль, величество. Ныряй дальше, тут неглубоко.

Вацлав посмотрел на него так, что у Майзеля пропала охота веселиться:

– Мы хотели напугать только наших врагов. Но заодно и друзей напугали. Или тех, кто мог быть нашими друзьями… Кто должен был быть. Все очень близко подошло к пределу, Данек. Так больше нельзя. Да, мы живем слишком спокойно и сыто. Фронтир далеко, здесь, в стране, все просто замечательно, наши соседи – сплошь дружественные демократии, а то и союзные монархии… И на фоне этой буколики возникает всякое дерьмо про тебя и Марину…

– При чем тут они?!

– Ни при чем. Источник, скорее всего, вообще не здесь. Но мне нужны эти люди, Дракон. Мне нужна их убежденность и вера в правое дело. В то, что наше дело – правое… И ты сделаешь это для меня. Ты слопаешь их со всеми потрохами и выплюнешь к моим ногам, полностью и безоговорочно готовыми служить нашему делу. Потому что никто, кроме тебя, на это не способен.

– То есть? Что, какая-нибудь книга – или пусть даже целая библиотека – могут убедить этих людей? Не смеши меня, величество. Да и что мне им сказать, если они…

– Вот и подумай, что им сказать. Им и пани Елене. Если ты сумел убедить в своей правоте меня, не говоря о прочих, то уж кучка говорливых интеллектуалов не могут смущать тебя просто по определению…

– Ну, убедить тебя было вовсе не таким уж сложным делом, величество.

– Да?!? Скажи-ка мне еще что-нибудь, чего я не знаю!

– Все, все, не вопи, величество, я понял. Но дело в том… Ну, мы не можем нравиться всем. Так не бывает. Это нормально.

– Ошибка. Я – король, и я должен нравиться всем. Это аксиома. А ты своим монашеским затворничеством мешаешь мне это всеобщее обожание фиксировать на нужном уровне. Ты не монах, ты еврей.

– Девяносто без малого процентов населения, столько лет подряд считающих тебя великим монархом, – это неприемлемый уровень?! Величество, ты просто зажрался.

– Возможно.

– Ты хочешь сказать, что мое правило про журналистов и всех прочих было ошибкой?

– Нет. Но стало ошибкой. Помнишь, ошибка, – это хуже, чем преступление.

– Величество, ты иногда меня удивляешь…

– Спасибо, дорогой.

– Ты знаешь, что у меня миллион важных дел? Миллион!

– У тебя всегда есть миллион других важных дел. А теперь будет миллион одно. Я ведь не должен уговаривать тебя, как гимназистку? Вот и чудесно. Марина считает, что все наскоки пани Елены на тебя – это вызов на ристалище…

– И вы хотите, чтобы я с этой щукой… ристался?!

– Что ты с ней будешь делать и в каком порядке, меня абсолютно не волнует, – в тоне Вацлава появились отзвуки металла. – Я хочу, чтобы ты с ней для начала просто поговорил. А что из этого вырастет, мы увидим. Я хочу, чтобы она… Чтобы лучшие из них были с нами. На нашей стороне. Она – лучшая, Данек. Поверь мне.

– Ты как будто мне ее сосватать хочешь…

– Кто знает, Данек. Кто знает…

– Может, мне еще сфотографироваться для женского журнала?!

– Неплохая мысль, – ухмыльнулся Вацлав. – Ты у нас красавец-мужчина, так что я бы не стал совсем уж пренебрегать этой идеей…

– Величество!!!

– Данек, надо немножко отпустить гайки. Это важно. И ты не можешь этого не понимать.

– Я понимаю, – пробурчал, остывая, Майзель. – Все я понимаю. Ох, бедный я, бедный…

– Ты не бедный, не ной. Как назывался этот дурацкий сериал… «Богатые тоже плачут»? Вот и твоя очередь пришла…

От короля Майзель поехал прямо к себе, где и заночевал. Едва только начался рабочий день, Майзель набрал код прямой связи Богушека:

– Доброе утро, Гонта. Зайди, поболтаем.

– Уже. Дверь не забудь открыть…

Через пять минут Богушек входил в его кабинет:

– Приветствую… Чего звал?

– И тебя тем же самым по тому же месту… Почему ты мне ничего не сказал?