Вадим Давыдов - Год Дракона

Елена сидела на кровати и держала Сонечку за руку. Девочка спала. На шее у нее по-прежнему была фиксирующая повязка, правда, теперь не такая пугающая, как в Минске. Услышав стремительные шаги Майзеля, Елена обернулась и прошептала сердито:

– Тише, пожалуйста! Она, может быть, десять минут как сама заснула… За трое суток… Ужас какой-то…

– Это ничего, что ты говоришь по-русски, дорогая? – улыбнувшись, тоже шепотом ответил Майзель. – У тебя неплохо получается…

– На каком, по-твоему, языке я должна говорить сейчас с ребенком? – перейдя на чешский, прошипела Елена. Она поднялась и оттащила его за рукав в сторону, к окну. – Ты даже сейчас не можешь без своих…

– Это защитная реакция, ежичек. Не сердись. Сама-то ты как?

– Нормально. Я смертельно устала, но это пустяки, – Елена замученно улыбнулась.

Майзель долго смотрел в ее потемневшие глаза. Потом погладил ее ладонью по лицу:

– Елена…

– Не надо. Мы ведь никуда… Мы никому не отдадим ее, правда? Ты… ты не можешь поступить так со мной…

– Нет, Елена. Конечно, нет. Она будет с нами. Я обещаю. Только ведь она уже большая…

– Это ничего. Нет нужды менять памперсы, – Елена усмехнулась, но лицо ее дрожало так, что Майзелю опять захотелось разорвать кого-нибудь на части. – Я знаю, тебе все это, как…

– Прекрати. Ты нужна мне, как воздух. Я не могу без тебя дышать. В любом составе, на любых условиях… Ради этого я действительно готов на что угодно. Обещай мне, что ты никогда больше не оставишь меня. Пожалуйста, Елена…

– Я же обещала, помнишь? Это… просто я должна была… Иначе…

– Да. Обязательно. Я знаю.

Она закрыла глаза и потерлась щекой о его руку.

– Все хорошо будет, елочка-иголочка. Теперь все будет хорошо… Сонечка будет жить с нами, и вырастет, и станет красавицей, и выйдет замуж за принца… Все будет хорошо, жизнь моя, слышишь?!

– Какой ты Дракон, – засмеялась сквозь слезы Елена, ухватив его легонько за нос. – Ты не Дракон, ты сказочник… Оле Лукойе…

Наверное, он так никогда и не скажет мне это, с грустью подумала Елена. Ну, что ж… В конце концов, поступки важнее слов. Ну, что ж. Пусть будет, что будет. Я ведь люблю его. И не могу без него. Совсем не могу…

Ее снова затошнило, – на этот раз очень сильно. Так сильно, что…

Он увидел, как Елена вдруг странно побледнела. Зрачки у нее стали огромными, она зажала рот рукой и ринулась к умывальнику в углу палаты. Майзель услышал, что ее тошнит…

Он испугался так, что едва не сел на пол. Какое счастье, что они в больнице… Он нажал кнопку тревоги на брелке. Секунду спустя в палату влетели люди Богушека.

– Врача ко мне, мигом!!! И кого-нибудь из службы химзащиты с экспресс-анализатором!!! – прорычал Майзель. – Давайте, шевелите задницами!!!

Он снова бросился туда, к Елене. Она все еще стояла, согнувшись, над раковиной.

– Ангел мой, ничего не трогай. Слышишь меня?!

– Что?… – слабым голосом выдавила из себя Елена.

Она протянула руку, чтобы включить воду. Майзель, скрипнув зубами, перехватил ее пальцы у самого вентиля:

– Ничего не трогай. Сейчас придет врач и…

В это время в палату влетели врачи, химики и Богушек. Майзель легко поднял Елену на руки, перенес к окну, уложил на пустую кровать. Сонечка спала, как ни в чем не бывало, – ни свет, ни шум не разбудили ее. Прибежали еще санитары, и кровать с Еленой выкатили сначала в коридор, набитый поднятыми Богушеком по тревоге полицейскими и охраной, а потом в соседнюю палату. Он оставил дрожащую и все еще бледную Елену с медиками, сам метнулся обратно в палату Сонечки, где Богушек и химики колдовали над умывальником:

– Ну?!?

Химик развел руками:

– Ничего нет, пан Данек. Никаких алкалоидов, никаких неизвестных реагентов, абсолютно. А уж из обычных средств так и вообще… Я возьму пробы в лабораторию, но в первом приближении…

– Понял. О результатах доложить немедленно. Давай, работай!

Вернувшись к Елене, он присел на кровать, взял ее за руку. Она тихонько сжала ему ладонь:

– Мне лучше.

– Жизнь моя, ты меня напугала. – Он повернулся к врачу: – Что это было?

Докторша странно посмотрела на него и вдруг расплылась в улыбке.

– Что? Я так по-идиотски выгляжу? – приподнял брови Майзель. – В чем дело?

– Простите, пан Данек, – смешалась докторша. – Я… простите, Бога ради. Я даже не знаю, что сказать… Собственно… В общем, это вполне заурядный токсикоз, на втором месяце бывает и похлеще…