Джузеппе Д`Агата - Римский медальон

— А этот загадочный Тальяферри… Как он узнал о существовании второй половины дневника?

— Я же писал об этом в своей статье. Очевидно, он оказался внимательнее вас. — Эдвард улыбнулся.

— Я просто сражена, профессор! — вспыхнула девушка.

— Ладно, так и быть, прощаю. Это ведь не экзамен, милая Барбара. И все же я не могу понять… Только одержимый ученый мог разработать этот дьявольский план с запугиванием, мистификацией и кражей дневника.

Они начали медленно спускаться по лестнице. Но тут Барбара остановилась.

— А кто знал, что у вас в этой сумке микрофильмы?

— Автор письма, — ответил Эдвард, подумав. — Он советовал мне захватить с собой вторую часть дневника. Утверждал, что в Риме я смогу сделать еще более интересные открытия.

Они подошли к «ягуару». Эдвард открыл дверцу.

— Но кто еще мог знать о микрофильмах? — продолжала допытываться Барбара.

— Синьора Джаннелли, наверное. Она советовала положить сумку в сейф.

— Но откуда ей могло быть известно наверняка? А кто-нибудь видел содержимое сумки?

Эдвард сел в машину и снизу вверх через открытое окно взглянул на девушку:

— Вы видели, Барбара. Вы и мистер Пауэл. В тот день, когда было открытие выставки и мы пили чай в кабинете вашего шефа. Прекрасный английский чай.

Эдвард решил действовать на свой страх и риск. Пассивно наблюдать, как накапливаются всевозможные «совпадения», он уже не мог. Ему казалось, что он все больше запутывается в расставленных кем-то сетях.

Но что он мог предпринять?

Все сводилось к тому, что начало плетущейся вокруг него таинственной интриги находится в далеком прошлом. Отгадка — где-то среди пожелтевших рукописей и потрепанных фолиантов. Но это была как раз та сфера, где ученый Эдвард Форстер чувствовал себя как рыба в воде. Ведь именно в тиши библиотек он находил ключ ко многим мучившим его загадкам.

Часа в три пополудни Эдвард входил в Центральную Национальную библиотеку. Пройдя в помещение генерального каталога и выбрав интересовавший его раздел, он принялся методично просматривать карточки.

Рядом возился с карточками невысокий пожилой господин. Казалось, он тоже был целиком поглощен своим занятием. Когда Эдвард, найдя что-то его интересующее, начал заполнять бланк — фамилию автора, название, шифр, чтобы отыскать книгу, — сосед бросил на него быстрый взгляд.

Эдвард поставил каталожный ящик на место и прошел в читальный зал.

В просторном и светлом помещении за длинными столами сидели читатели — в основном студенты. В тишине слышен был только шелест страниц, иногда легкое покашливание.

Эдвард протянул библиотекарше заполненное требование. Синьора, прочитав имя Форстера, слегка покраснела и почтительно поздоровалась:

— Добрый день, мистер Форстер! — Эдвард был приятно удивлен тем, что его узнали, и ответил на приветствие столь же учтиво. — Сейчас обслужу вас, профессор.

В ожидании заказа Эдвард прошел в небольшое помещение рядом с читальным залом. Здесь несколько человек дымили сигаретами возле большой урны. Двое священников что-то негромко, но оживленно обсуждали. Чуть поодаль флиртовали молодой человек и девушка.

На стенах были развешаны стенды с правилами пользования библиотекой, висели объявления, приглашавшие на различные культурные мероприятия. Была тут и афиша, сообщавшая о лекции профессора Форстера.

Эдвард сел на скамейку, и тут кто-то негромко окликнул его:

— Профессор Форстер!

Эдвард поднял глаза.

Это был тот самый пожилой господин, который рядом с ним искал что-то в каталоге, — импозантный мужчина лет шестидесяти, с седой бородкой. Дорогой костюм прекрасно сидел на нем. И весь его облик носил отпечаток некоторой старомодной элегантности.

— Простите за беспокойство. Библиотекарь сказала мне, кто вы. О! Мне давно хотелось познакомиться с вами. Я — Раймондо Анкизи, ваш давний поклонник.

Эдвард поднялся с вежливой улыбкой:

— Признаюсь, не рассчитывал на такую популярность в Риме.

— О! Рим всегда умел ценить настоящих ученых. — Подвижное лицо пожилого господина постоянно меняло свое выражение. Разговаривая, он все время жестикулировал. — В области литературоведческих исследований вы скоро станете европейской знаменитостью.

— Благодарю, вы очень любезны.

— Я с нетерпением жду тридцатое марта. Это будет грандиозно!

Эдвард подумал, что пожилой господин, пожалуй, слишком экзальтирован. Даже для итальянца это было чересчур.