Джузеппе Д`Агата - Memow, или Регистр смерти

Всего за какой-то час погода внезапно переменилась. Звезды исчезли, небо покрылось тяжелыми, мрачными тучами. Налетел холодный ветер, вынудивший Аликино закрыть окно, и разразилась гроза. Начался ливень, сопровождаемый яркими вспышками молний и раскатами грома.

Лампа погасла.

Юноша принялся искать спички, как вдруг в кабинете неслышно появились пять дрожащих огоньков — канделябр с зажженными свечами, который внесла какая-то белая, едва различимая во мраке фигура.

В дверях стояла мать. С января она жила в Болонье.

— Это ты вызвал такую грозу? — спросила она. — Вечер, казалось, был таким теплым и тихим.

У Фатимы была чарующая улыбка. Она обладала способностью приятно смущать сына.

— Я как раз очень хотел увидеть тебя сегодня. Мне нужны некоторые сведения, которые только ты можешь сообщить.

Обычно Фатима заплетала длинную толстую косу. Сейчас ее волосы, черные, блестящие, были распущены по плечам. Она поставила канделябр на письменный стол и опустилась в кресло.

— Спрашивай что хочешь.

— Я хочу знать все, что тебе известно о моем рождении.

Не переставая улыбаться, Фатима опустила взгляд и стянула на груди широкую белую шаль, накинутую поверх ночной сорочки.

— Отвечу тебе, но при одном условии.

— Каком?

— Прошу тебя, Кино, давай навсегда закроем этот кабинет. Лишим эти книги слова. Излишние знания отнимают радость у жизни.

Гроза, казалось, была в полном разгаре.

Аликино, подумав немного, кивнул в знак согласия.

Мать вздохнула с явным облегчением.

— Так что ты хочешь узнать?

— Ты должна сказать мне правду, как бы это ни было тебе тяжело.

— Не бойся.

— Ты вышла замуж за моего… Ты вышла замуж в двадцать пятом году. В том же самом году родился я.

— Ты это прекрасно знаешь.

— Все взаимосвязано. Все было сделано спешно.

— Это верно.

— Словно я непременно должен был родиться именно в этом году. — Аликино наблюдал за выражением лица матери, но не смог понять его и решил держаться спокойнее. — Ты хорошо знала Астаротте?

— Нет. По сути, только тогда и узнала, когда мы поженились. А потом все двадцать лет практически никто его больше не видел. Мне было известно только, что он вырос на вилле Нумисанти, что воспитывала его Мириам. У нас была большая разница в возрасте. Когда я выходила замуж, ему было сорок лет, а мне двадцать. Я лишилась отца и матери, мы с Джустиной остались одни.

— Ты согласилась выйти за него, потому что он был богат?

— Да, и поэтому тоже.

— Он говорил тебе когда-нибудь, как разбогател?

Фатима покачала головой:

— Ты же знаешь, он предпочитал жить один. Почти никогда ни с кем не разговаривал. Если не был в отъезде, то часами сидел запершись тут, в своем кабинете.

Аликино вздохнул. Ему тяжело был задать матери следующий вопрос. Но он не мог уйти от него, потому что именно это ему больше всего необходимо было знать.

— Скажи мне только одно. Я рожден тобой?

Он этого ожидал — Фатиме пришлось собраться с мыслями, прежде чем ответить.

— У меня была нормальная беременность. Когда пришло время рожать, приехала акушерка. При родах возникли некоторые осложнения.

— Что произошло? Расскажи точно все, что помнишь.

— Акушерке понадобилась помощь.

— И вместо врача пришел он, мой отец.

— Откуда ты знаешь?

— Продолжай, прошу тебя.

— Я потеряла сознание. Одним словом, лишилась чувств. Но мгновением раньше — это несомненно — я услышала крик новорожденного.

— Это был я? Отчего ты не говоришь, что услышала мой крик?

— Успокойся, Кино, эти минуты я помню как-то смутно. Могу рассказать только об одном ощущении. — Фатима, казалось, колебалась, но потом все же решилась. — Когда я пришла в себя, все было кончено. Комната приведена в полнейший порядок, акушерка уже ушла, не было и твоего отца. Но был ты — возле меня. Ты спал. — Она отвела взгляд от сына. — Вот тогда-то мне и показалось, будто ты не тот ребенок, которого я родила. Как бы это тебе сказать? Ты выглядел крупнее, старше новорожденного, понимаешь?

Аликино кивнул.

— Думаю, что вполне понимаю.

— Это было глупо, — решительно сказала Фатима. — Это ощущение прошло почти сразу же. Просто ты был крупнее нормального ребенка. Вот и все..

— Вот и все, — спокойно отозвался Аликино. — Благодарю тебя.

— А теперь ты скажи мне, почему до сих пор не называешь меня мамой?

— Не знаю.

— Ты никогда не называл меня так, даже в детстве. Когда я была нужна тебе, ты обращался ко мне по имени — Фатима.