Пол Теру - Вокруг королевства и вдоль империи

В Хоуве, как и во многих других поселках на побережье Англии, имелись «шале». Не верьте этому термину, напоминающему о швейцарских коттеджах. В действительности то были хибарки. Впрочем, само слово «chalet» тут выговаривали так, что форма вполне отвечала содержанию: «шалли» (shally), помесь «shanty» — «лачуга» и «alley» — «проулок». На «впервой линии» их были сотни — длиннейшая шеренга. Я предположил, что они восходят к викторианским купальным фургонам [5] Купальные фургоны использовались в Западной Европе с середины 18 по начало 20 века. Они представляли собой фургоны без окон, обычно на конной тяге. Купальщики входили в фургон, стоящий на берегу, в своей обычной одежде и переодевались в купальные костюмы. Фургон отвозили на мелководье, и купальщики спускались в воду, скрываясь от посторонних глаз, так как купальный костюм считался неприличным. . Англичане стеснялись наготы. Кстати, если на то пошло, в викторианские времена купание считалось диаметральной противоположностью спорта — одним из видов водолечения, чем-то средним между ирригацией кишечника и святым крещением. Купальные фургоны — эти будки на двух колесах [6] так у автора; на многих изображениях у этих фургонов четыре колеса. — позднее были превращены в стационарные кабинки для переодевания, затем расставлены рядами вдоль берега, и, наконец, сделались «шалли» — домами в миниатюре.

В Хоуве шалли были величиной со стандартный сарай для садового инвентаря. Заглядывая внутрь, я невольно ожидал увидеть ржавые газонокосилки, грабли и лейки. В некоторых стояли велосипеды, но, как правило, эти однокомнатные хибарки были обставлены наподобие кукольных домиков или игрушечных бунгало. Становилось ясно, без каких вещей англичане не мыслят себе комфортного дня на пляже. Домики были покрашены, на стенах висели эстампы в рамках (котята, лошади, яхты), в банках от варенья стояли пластмассовые розы. В шалли непременно имелись складные кресла, а также полка с электрической плиткой, помятым чайником и несколькими фарфоровыми чашками. Здесь было все, чтобы почаевничать и подремать: раскладушки, надувные подушки, одеяла; иногда попадались рыболовные снасти, в редких случаях — игрушки. Чаще всего взгляд натыкался на недоеденный фруктовый кекс, зонтик или роман Агаты Кристи; и почти в каждом шалли сидели старичок и старушка, румяные от ветра.

Все шалли были пронумерованы; иногда номера были очень длинные, свидетельствовавшие о многочисленности этих домиков. Но опознавательным знаком служил не номер, а имя собственное, поскольку у каждого шалли было свое название — например, «Панорама», «Волна», «Солнечный день», «Еще минуточку!» — написанное на двери или выгравированное на специальной табличке. Двери у шалли были двустворчатые. Некоторые постройки больше напоминали стойла для лошадей, чем коттеджи. На окнах висели занавески. Имелись специальные ширмы, защищающие от ветра. Во многих домиках работали транзисторы. Однако, хозяева шалли были людьми старой закалки — как-никак, прямые наследники викторианской ментальности, породившей купальные фургоны — и свою радиотехнику называли «детекторами», а то и «репродукторами на паровой тяге».

Шалли нанимали на год или несколько лет, а то и покупали навсегда, как и купальные фургоны когда-то. Но в любом случае эти домики были полностью обжиты. На полках стояли маленькие фотографии детей и внуков в рамках. Когда шел дождь, обитатели сидели внутри, стараясь занимать поменьше места, но то и дело сталкиваясь локтями; один читал, другой или другая вязал/а или дремала. В хорошую погоду обитатели занимались тем же самым снаружи, не отдаляясь от двери больше чем на фут. Ни в одном шалли я не видел банки с пивом или бутылки виски. Хозяева шалли пережили войну. С деньгами у них было туго, зато времени — хоть отбавляй. Они читали газеты; в тот день в Хоуве казалось, что все тут готовятся к экзамену по Фолклендской кампании. Ну вот, войной заинтересовалась массовая аудитория.

Шалли стояли почти вплотную один к другому, но, как это ни парадоксально, каждый из этих домиков был крепостью частной жизни. В Англии пространственная близость воздвигает незримые барьеры. Каждый шалли словно бы занимал собственный параллельный мир — никто в нем не обращал ни малейшего внимания на происходящее по соседству. «Панорама» чаевничала, меж тем как «Волна» не отрывалась от «Дейли экспресс»; «Солнечный» устроил себе сиесту, а пара из «Еще минуточку!» угрюмо читала письма. Все разговоры велись шепотом. Шалли не были общиной. Каждый из них представлял собой изолированный хутор — никаких тебе пересудов между соседями. В каждом царила чисто английская атмосфера безмятежной суеты. По существующим правилам, ночевать в шалли не дозволялось, и потому эти постройки служили дневными убежищами; ими пользовались с углубленной сосредоточенностью и замкнутостью в своем мирке, которые англичане привносят во все свои владения: никто никому не мешал, никто не посягал на территорию чужого шалли, никто ни с кем не делился. Если вы хотите узнать, как живут англичане, то очень расширите свой кругозор, пройдя пешком несколько миль вдоль ряда шалли; если среднестатистический английский дом закрыт для чужаков (да и для друзей тоже: ничего личного, просто в гости звать не принято), шалли полностью открыт взгляду пришлого человека, точно кукольные домики о трех стенах, с которыми я его уже сравнивал. Заглянуть внутрь было легко — и потому никто не заглядывал.