Дэвид Бэддиэл - Сука-любовь

Одно из таких ощущений посетило ее, когда она возвращалась в Англию на «Евростаре» в середине сентября девяносто седьмого года. Она позвонила на мобильник Вику, чтобы сообщить ему время прибытия; они разговорились, и Вик между делом упомянул, что видел Эмму. В большинстве случаев такое «случайное» упоминание мужчиной другой женщины может вызвать некоторое волнение у его спутницы жизни, но Джо и Эмма были в социальной мифологии Тэсс просто приятелями, поэтому у нее даже не возникло подозрений. Сразу же после того как она нажала кнопку отбоя и убрала мобильный телефон в свой атташе-кейс, Тэсс погрузилась в размышления о том, что они так и не стали настоящими подругами с Эммой, которую она по-своему любила: Эмма была очень хорошим человеком, и не без чувства юмора, но Тэсс была уверена, что существует черта, за которую их отношения не могли бы зайти. Помехой для того были не замечания, которые изредка ею высказывались, для осуждения Эмма была слишком не агрессивной; помехой являлась бесцветность самой Эммы. Тэсс уже представляла себе ее ясные черты, застывшие в дружеском укоре вежливого непонимания.

Во время поездки Тэсс частенько поглядывала поверх стола на своих попутчиков. Один из них, судя по прикрепленной к лацкану напоказ всем карточке с именем, был мелкой сошкой в администрации «Евростара»: свекольным лицом, форменным синим костюмом и своей плохо скрываемой гордостью за участие в будничной транспортной жизни он выделялся на фоне остальных пассажиров в вагоне. Каждый раз, когда тележка с прохладительными напитками проезжала мимо, он просто сиял или — используя слово на идише, которое означает состояние еврейских матерей, видящих, что их чада преуспевают, — «квел»; один раз он почти четыре минуты выбирал сэндвич (яйцо с листом кресс-салата), рассуждая вслух сам с собою и то и дело смакуя названия других ингредиентов, как будто хотел продемонстрировать невозможность выбора при таком обилии изысканнейших деликатесов христианского мира. Тэсс попыталась сохранить в памяти все его наиболее смехотворные черты, чтобы потом посмеяться вместе с Виком.

Недалеко от Тэсс сидела женщина лет сорока и читала «Обсервер». Короткая стрижка, интеллигентно вытянутое лицо с тенью анорексии в вогнутых скулах. Время от времени казалось, что ее брови изгибаются в немом вопросе по поводу чьих-то чересчур хвалебных речей. Тэсс наблюдала за ней какое-то время, все больше и больше готовая дать руку на отсечение, что та вполне могла оказаться одной из ее сестер по духу. И когда женщина в очередной раз насмешливо фыркнула над прочитанным местом, Тэсс решила рискнуть рукой.

— Вам это не нравится. А вот это видели? — сказала Тэсс через столик, доставая из своей сумки копию «Стар», которую она нашла оставленной на сиденье каким-то пассажиром-англичанином, когда села на поезд на вокзале Гар-ду-Норд. Всю передовицу занимала фотография огромного облака с солнечным ореолом в левом углу.

Тэсс положила газету на край стола. Женщина оторвала взгляд от «Обсервер» и слегка тряхнула головой, словно в неуверенности, что вопрос был обращен именно к ней; служащий «Евростара» на какое-то время перестал шарить по вагону восторженным взглядом. В тот момент они как раз выехали из тоннеля на английской стороне.

Передовица — снимок неба, сделанный предположительно в день похорон, — имела заголовок «Ди на небесах». Облако являло собой очертания лица Дианы. Ты понимал, что это она, едва бросив взгляд: элегантный профиль с громоздким носом, окруженный синевой. Да, очень похоже на лицо Дианы.

— Подумать только! — сказала Тэсс, улыбаясь. — Она жива! В каплях!

Женщина продолжала неотрывно глядеть на нее, но в зеркале ее лица Тэсс не заметила отражения своей собственной улыбки. Глаза евростаровца, до того момента полные самодовольства, заметались по сторонам, словно у нервничающего дебютанта на сцене.

— Простите, — произнесла наконец женщина в тот момент, когда у Тэсс начало сводить живот, как у ребенка, который, думая, что сказал взрослым что-то умное, начинает понимать, что сказал нечто ужасное: крамольное, нехорошее слово, значения которого он не знал. — Вы меня спросили?

Голос женщины был каким-то придушенным, частично из-за тряски, но частично и по другой причине, которая, как только та начала говорить, стала ясна Тэсс: женщина сдерживалась, чтобы не разрыдаться. А то, что Тэсс ошибочно приняла за насмешливое фырканье, оказалось на самом деле попыткой прочистить горло, а также обычным хлюпаньем носом.