Владимир Шаров - Старая девочка

О своем первом посещении парка Вера писала так: «Сначала мы пересекли мощенный булыжником двор, посреди которого было оставлено место для купы цветущей сирени, дальше были вторые ворота, на этот раз чугунные, а уже за ними парк. Войдя туда, я не удержалась и вскрикнула от восхищения: зеленые лужайки как будто были забрызганы синькой — цветущими пролесками. Хотя за ними давно уже никто не ухаживал, аллеи еще не успели зарасти травой, и мы до вечера ходили под кронами столетних лип и дубов, свет всё время чередовался с тенью, и в этом странном освещении многочисленные статуи и беседки казались живыми. Похоже, мы были первыми, кто после бегства владельцев сюда попал».

Обычно она и Коля приходили с книгами и садились на одну из скамеек верхней аллеи, откуда была хорошо видна текущая внизу Яуза. Вера тогда читала гамсуновского «Пана». Как и Глан, она всю жизнь вела дневник, но пока еще не встретила человека, который бы целиком завладел ее мыслями. Подумав об этом, она покосилась на Колю, он смотрел мимо своей книги куда-то в сторону, и Вера вдруг испугалась, что никогда не узнает, о чем он сейчас думает. Почему-то она знала, что спрашивать не надо, но не удержалась и всё равно спросила. Он очнулся, грустно посмотрел на нее и сказал: «Ни о чем». Потом, увидев, что Вера хочет обидеться, взъерошил рукой ее волосы и ласково добавил: «Мальчишка». Вера тогда почувствовала, что она всего-навсего спеленутая куколка и, пока придет время появиться бабочке, ждать еще долго.

В другой раз он сказал: «Вера, где бы я ни был, я всегда буду знать, где ты», — и ей сразу представилось, что он мог бы быть ее старшим братом, о котором и она, и Ирина мечтали еще маленькими девочками. Она запомнила бы и без дневника, что это было в субботу, потому что весь следующий день, всё воскресенье, она ходила по дому, будто пьяная, каждую минуту задавая себе один и тот же вопрос: «Правда, это любовь?» Ей хотелось только этого да еще петь и кружиться. А еще через день, в понедельник, когда они с Николаем, идя к ее дому, сворачивали в Дурасовский переулок, он остановился и сказал: «Мы с тобой поженимся. Только, пожалуйста, не возражай. Поженимся по-настоящему, обвенчаемся в церкви». И она снова, теперь уже совсем твердо поняла, что счастлива, что она любима тем, кого избрала сама.

Но всё это ликование не продлилось и недели. В пятницу Николай пришел к ней в отдел и сказал, что только что получил назначение казначеем передвижной артиллерийской ремонтной мастерской и должен в ближайший вторник отбыть на Восточный фронт. Он тоже был еще мальчишка — стал хвастаться ей, что ему выдано целых семьдесят пять тысяч рублей, — да и она не понимала, насколько всё серьезно. Смеясь, сказала: «Давай истратим, и ты никуда не поедешь», — и тут же поняла, что Коля уже куда больше со своей ремонтной мастерской, чем с ней. «Как истратим? — вскинулся он, непонятно чего испугавшись. — Ну да, истратим, а потом мне ответ держать».

Проплакав накануне всю ночь, она во вторник пошла на Курский вокзал, чтобы его проводить. В дневнике она потом писала, что, похоже, была единственной, кто провожал этот солдатский эшелон. Увидев ее, Коля соскочил с площадки, на которой стоял, и, непонятно почему торопясь, скороговоркой стал говорить: «Мы сейчас трогаемся. Спасибо, что пришла. Помни меня, пиши. Я тебе обязательно напишу. А теперь ступай», — вдруг сказал он ей строго, хотя до отхода состава оставалось не меньше получаса, и быстро поцеловал в щеку. Вера послушалась и, не дождавшись отправления поезда, даже ни разу больше не обернувшись, пошла домой.

Позже от Коли ей пришло одно-единственное письмо, и то с дороги. Уложившись в несколько строчек, он писал в секретке, что они только что проехали Рязань, где до этого долго стояли. Товарищи звали его к девочкам, но он отказался. Вот и всё, да подпись: «Твой паж». Через полгода Вера разыскала некоего Бориса, сослуживца Николая, который был посвящен в их отношения. Но он тоже ей сказал, что ни о Коле, ни о его артмастерской ничего не слышал с тех пор, как состав с ними отошел от Курского вокзала. Она терялась в догадках, жив ли он, может быть, попал в плен или убит (то, что он мог перейти к белым, ей, конечно, в голову не приходило), но как приняться за поиски, не знала. Придумывала то одно, то другое и в конце концов ни на что не решилась.

Она представляла себе, как пойдет, например, в управление кадрами РККА, и первый же вопрос, который ей зададут, — кем она Коле приходится. Разве она вправе будет назваться его невестой, ведь он сказал «Мы с тобой поженимся» только один раз. Может быть, он давно нашел себе другую невесту или у него вообще уже есть жена, а о Вере он даже думать забыл. О том, что у Коли есть жена, она думала очень часто и удивлялась себе, что совсем не ревнует, только грустит. Так что искать Колю она не стала, но и потом, через много лет, его помнила, и помнила, что он ей сказал в Найденовском парке.